Когда мое сердце станет одним из Тысячи

— Я вижу тебя, — говорю я. — Я вижу Стэнли Финкела.

Он отводит глаза. Я чувствую, что это не тот ответ, которого он ждал, но не знаю, что еще сказать.

Когда мы уезжаем из мотеля, на часах почти полночь. Я подвожу его обратно на стоянку, где припаркована его машина, и останавливаюсь рядом с ней. Мотор на холостом ходу. Бледно-зеленый свет от приборной панели омывает его лицо.

— Я хочу увидеть тебя еще раз, — говорит он.

Я понимаю, что он говорит не о чате в интернете. Мои руки крепко сжимают руль.

— Я не могу.

— Никогда?

Я закрываю глаза.

— Поверь, лучше будет, если мы просто продолжим общаться в Сети.

— Я не понимаю. Если я что-то не так сказал или сделал…

— Это не из-за тебя.

— Ну тогда почему? — шепчет он.

Я понимаю, что он не отстанет. Даже если мы будем общаться в чате, это не будет как раньше. Все это было ошибкой.

— Слушай, — продолжает он, — я понимаю, что ты смущаешься того, что ты — другая. Знаю, что поэтому ты сначала не хотела встречаться. Но меня это не смущает.

Мое дыхание снова сжимается, словно ограничиваясь крошечной полостью в груди. Внутри все горит и напрягается. В черепной коробке улавливаю странный скрежет, словно камни крошатся, я стискиваю зубы и с силой процеживаю сквозь них:

— Ты не имеешь ни малейшего представления, насколько я отличаюсь.

Мелкая морось барабанит по крыше машины, больше ничего не слышно. Капли стекают по лобовому стеклу, отбрасывая на его лицо тени, струящиеся вниз.

— Завтра я снова приду в парк, — говорит он. — В то же время.

Я не отвечаю. Жду, когда он выйдет из машины и сядет в свою. Затем уезжаю. Глухой рев доносится из Хранилища, и я вздрагиваю. Не хочу даже заглядывать внутрь.

Там ужасно, темно и ревет вода.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Заря проникает в мою комнату сквозь шторы и заливает стены. Я смотрю на часы — 6 часов 17 минут, я не спала.

Я лежу на матрасе, футболка прилипла к потной коже. Я сажусь на кровати и отлепляю влажную ткань, беру в руки кубик Рубика, пальцы мои трясутся.

Я бесконечно прокручиваю в голове подробности прошлой ночи. Воспоминания о Стэнли гудят в каждой клетке моего тела. Частицы его циркулируют у меня в крови, в мозгах. Стоит мне прикрыть глаза, и я сразу вижу его в темноте закрытых век.

У нас даже секса не было, но он каким-то образом сумел попасть внутрь меня.

Глупо. Очень-очень глупо было думать, что мы сможем встретиться и я не буду страдать от последствий этой встречи. Я нарушила все правила своего личного кодекса и теперь расплачиваюсь за это.

Я отгоняю мысли, ставлю себя на ноги и плетусь в ванную, чтобы умыться холодной водой. Мне нужно готовиться к работе.

* * *

— Эй!

Прищурившись, я оглядываюсь. Я только что закончила чистить клетку гиббонов. Тоби опирается на метлу и совок, челюсти активно пережевывают ярко-фиолетовую жвачку.

— Тебе нельзя жевать жвачку в рабочее время, — говорю я.

Он ухмыляется:

— А то что, пожалуешься на меня?

Может быть, ему кажется, что он выглядит крутым. Возможно даже, что он таким образом пытается флиртовать со мной, как маленький мальчик, дергающий девочек за косички. Меня это не впечатляет.

— Выплюни, — говорю ему я.

Он выплевывает жвачку на ладонь и прилепляет ее снизу питьевого фонтанчика.

Вскользь я думаю, не вывалить ли ему ведро обезьяньих фекалий и гнилых фруктов на голову. Меня, конечно, за это уволят, но оно того стоило бы.

— Ты что-то хотел мне сказать, — спрашиваю я.

Он поправляет козырек бейсболки цвета хаки и сияет своей бурундучьей улыбкой.

— Мисс Нэлл хочет тебя видеть.

Когда мисс Нэлл хочет меня видеть, обычно это не предвещает ничего хорошего. Конечно, всегда остается шанс, что она хочет меня повысить. Шанс есть, но вероятность невелика.

Я захожу в ее офис и сажусь. Она пристально изучает меня:

— Ты заболела? Вид у тебя как у собачьей еды.

Я меняю положение на стуле. Она уже использовала это выражение раньше. Оно означает, что выгляжу я плохо, хоть я и не понимаю, при чем тут собачья еда.

— Я просто плохо спала. Вот и все.

Она постукивает своим конфетно-розовым овальным ногтем по столу и переключается на привычный менторский тон, это означает, что я здесь надолго.

— Знаешь, я здесь пытаюсь заниматься респектабельным делом. Люди говорили, что я рехнулась, если считаю, что удастся превратить этот допотопный зоопарк в прибыльный бизнес. «Больше никто не зарабатывает на зоопарках», — говорили они. Но я доказала, что они ошибались. Я купила это место, когда его собирались окончательно закрыть, все выкрасила свежей краской, приобрела несколько новых животных, сделала новую рекламу. Прибавь сюда работу до седьмого пота, и вот «Хайкори-парк» приносит прибыль впервые за многие годы. За десятилетия! Знаешь, как мне это удалось?

Она только что подробно объяснила мне, как ей это удалось, но я уже хорошо выучила правила игры, поэтому спрашиваю:

— Как.

— Одно слово: репутация. Репутация — это все. Думаешь, люди сюда на зверей приходят посмотреть?

— Да. Вернее, нет.