Когда молчит совесть

- Сам знаешь, я люблю тебя, как родного сына. Я говорил тебе, что ты мое будущее. Вот я и хочу дать тебе несколько советов. Кто знает, что случится со мной завтра, может, голова моя уже не поднимется с подушки... Прошу, не прерывай меня... Говорят, завещание - это облегчение. Слушай. И, сосредоточившись, сделав паузу, он продолжал глухим надтреснутым голосом: - Я хочу, чтобы ты не повторил допущенных мною ошибок, будь более проницательным и, как я, не заблуждайся в людях. А главное - защищай свои идеалы, то есть будь не только стойким, но и умей бороться за них. В нашей среде еще хватает завистников, бюрократов да и просто обывателей. Они ненавидят талантливых людей. Вот почему не только в научной деятельности, но и в повседневной жизни, так сказать на обоих фронтах, ты всегда должен быть принципиален. Это первый мой тебе совет...

Он запнулся, стиснул зубы, словно преодолевая нестерпимую внутреннюю боль, и долго молчал.

- А второй мой совет, - наконец заговорил он, - постарайся построить свою семью на основе взаимной любви. Нормальная семья - это особенно важно для тех, кто целиком посвятил себя науке, творчеству. Рядом с тобой должна быть женщина, которая понимала бы тебя с первого взгляда, с первого слова, по глазам твоим угадывала, что происходит в твоей душе. Короче, жила и дышала бы твоими мыслями, твоими стремлениями. Поверь, это очень важно, иначе...

Лицо его перекосилось, он не в силах был закончить фразу. Но Вугар все понял: "Иначе ты будешь посрамлен и опозорен, как я, и останешься на старости лет один-одинешенек..."

Вугар печально молчал, а Гюнашли снова отвернулся. Кипарисы виднелись в окне, ровные, прямые, в заходящих лучах солнца явственнее стала желтизна одного и яркая молодая зелень другого, и Гюнашли, не отрывая от них взгляда, прошептал:

- Помни, высота - это тоже красота. Человек должен жить с высоко поднятой головой...

* * *

Когда Вугар вышел из больницы, город уже зажег огни. На ярко освещенных улицах горели витрины, от пестрых реклам рябило в глазах.

По обыкновению, он шел домой пешком. Настроение профессора расстроило его, он никак не мог смириться с тем, что этот человек, перед которым он преклонялся, пал духом. Вугар шел, опустив голову. Вдруг, уже в центре, ему показалось, что он слышит голос Исмета, своего молочного брата. Отвлекшись от невеселых мыслей, он огляделся. После возвращения из села он с Исметом еще не виделся, а ему хотелось многое высказать брату. Однако вблизи он никого не увидел, тротуар был пуст. Впереди, шагах в двадцати - тридцати от него, шли двое молодых людей. Различить сразу, кто из них парень, а кто девушка, было невозможно: удлиненные пальто и джинсы, одинаковые, рассыпавшиеся по плечам темные волосы. Даже туфли на платформе, искажающие походку, были одного фасона. Вугар решил, что обознался. Он и представить себе не мог, что его братец так неузнаваемо переменился. Однако не прошло и минуты, как он вновь услышал с детства знакомый голос. Вугар напряг внимание. Нет, на этот раз он не мог ошибиться: это был голос Исмета. Вугар ускорил шаги, обогнал молодых людей и, обернувшись, буквально остолбенел. Пушистые бакенбарды окаймляли лицо Исмета до самого подбородка. Скрывая губы, свисали густые усы. Завитая в парикмахерской челка доходила почти до бровей.

Исмет не обратил ни малейшего внимания на ошалелый взгляд Вугара, надменно прошел мимо, что-то шепнул девушке, и они оба громко захохотали.

Вугар не двигался с места. "А мать-то верит, что есть у нее сын, надеется..."

Домой он пришел вконец расстроенный, а то, что здесь увидел, и вовсе вывело его из себя. В комнате появилась еще одна кровать, а рядом с ней чемодан и связка книг. Делая вид, что не узнает вещей Исмета, он спросил:

- У нас гости, мама?

Мама Джаннат мягко улыбнулась:

- Да, сынок, брат твой вернулся.

- Что же это с ним случилось? - снимая пальто, насмешливо спросил Вугар.

- Не знаю... - Мама Джаннат замялась, словно подыскивая оправдание своим словам. - Видно раскаялся.

- Раскаялся?! - Он удивленно взглянул на мать. - Это он сам тебе сказал?

- Нет, он этого не говорил!

- С чего же ты взяла, что он раскаялся?

- Сама так решила!

- Эх, мама! Странная ты женщина, стараешься во всем видеть только хорошее. А если он пришел только потому, что остался на улице?..

- Так или иначе, того, кто пришел, не выгоняют, детка...

- И душу свою ему отдают. А ведь недостойному и неблагодарному и этого будет мало!

Мама Джаннат только сейчас поняла, что сын вернулся не в духе, иначе не стал бы разговаривать так зло и резко. Она помолчала и вдруг, словно желая развеселить Вугара, рассмеялась:

- Я его, каналью, поначалу узнать не смогла. Думала, девушка. Говорю: "Дочка, тебе кого?" А он хохочет, плечами передергивает, но голоса не подает. Хотела еще раз спросить, а он поставил вещи на пол, отвел с лица рассыпавшиеся волосы, гляжу - да это же наш Исмет! Мне даже неловко стало...

- Значит, за него застыдилась? Может, еще прощенья попросила?

- Да, - не в силах солгать, сказала мама Джаннат, - прости, говорю, не узнала, постарела я, глаза слабеют...