Когда молчит совесть

Сохраб поднялся с кровати. Надо было пойти к Зийнат и все рассказать. Он не сомневался, что в ее доме найдет поддержку, услышит слова утешения.

Дверь открыл отец Зийнат. Обычно он встречал будущего зятя с распростертыми объятиями, говорил приветливые слова, расспрашивал о здоровье, не знал, куда усадить.

- Я вижу, ты чем-то взволнован, сынок? - спросил он, взглянув на Сохраба. - Мрачен... Что случилось?

Преодолевая волнение и горе, с трудом выговаривая слова, Сохраб коротко поведал о случившемся.

- Да, плохая весть... Очень плохая... - Старик замолчал, прошелся по комнате. - Ты садись, садись... - сказал он, не глядя на Сохраба, но в голосе его не было былой приветливости. Лицо посуровело, потемнело, глубокие морщины легли на лбу.

Он снова стал ходить по комнате грузными, тяжелыми шагами.

- Может, ложный слух? Случается такое... - с надеждой спросил он.

Сохраб отрицательно покачал головой.

Опустившись в кресло, старик подпер ладонью голову и долго сидел молча, раздумывая о чем-то.

- Да, страшная весть... - глухо повторил он. - Не везет нашей Зийнат... - И посмотрел на жену, горестно стоявшую у двери. Старики многозначительно переглянулись. - Уладится, все уладится, - успокаивающе сказал он и вдруг виновато добавил: - Может, тебе пока лучше не ходить к нам, а?

Сам знаешь...

Сохраб ничего не сказал и тяжело, с трудом поднялся.

- Прости нас, - тихо, почти шепотом говорил старик. - Мы очень уважаем тебя и верим: тебя ждет большое будущее. Но прошу, не показывайся пока на глаза Зийнат... - Он помолчал и продолжал так же тихо: - Первый раз она попала в лапы пьяницы и пройдохи. Есть ли у нас право второй раз рисковать ее счастьем?..

Старик закашлялся.

- Пойми меня правильно, - кашляя, говорил он. - Не обвиняй в трусости и неверности. Я понимаю, отвернуться от человека в такую минуту нечестно, подло... Но тот, кто один раз пережил несчастье дочери, не в силах пережить его еще раз... Прости нас!

Молча повернувшись, Сохраб ушел из их дома. Он долго ходил по улицам в надежде встретить Зийнат, поговорить с ней, услышать от нее добрые слова. Но чем дольше ходил Сохраб, тем больше размышлял о будущем, тем тверже убеждался он, что отец ее был прав. Как мечтал он сделать Зийнат счастливой! А сейчас чем, кроме лишений и бед, может он одарить любимую? Так зачем встречаться, разговаривать? Лишние мучения... "Пусть думает, что я бросил ее. Не такое уж это большое горе, поплачет и позабудет..." - решил Сохраб.

Он зашел в ближайшее почтовое отделение и написал Зийнат письмо. Перо дрожало в руке, он испортил несколько листов бумаги - писал, рвал, бросал в корзину. Ох, трудно порой честно написать о том, что лежит у тебя на сердце...

"Дорогая Зийнат! Ты должна простить меня. Я хотел одного - сделать тебя счастливой, заставить забыть былое горе. Не моя вина, что надеждам нашим не суждено сбыться. Прости меня и забудь".

Он перечитывал написанные строчки, и слезы навертывались на глаза. Запечатав конверт, Сохраб опустил его в почтовый ящик. На душе было пусто и тоскливо. Вот и последняя опора рухнула. Один. Совсем один.

* * *

Стрелка на часах показывала далеко за полночь, когда кто-то осторожно потряс дверь его узенькой комнаты. Послышался легкий стук. Кто мог прийти к нему в такую пору? "Неужели Зийнат? - как искра, мелькнула надежда. Может, отец раскаялся, что незаслуженно обидел меня, и прислал ее за мной?"

Радостный, Сохраб быстро вскочил с постели.

- Кто там?

Негромкий хриплый голос ответил из-за двери:

- Открой!

Голос показался Сохрабу незнакомым. Несколько мгновений он колебался, но дверь открыл. Узкоплечий, скромно одетый пожилой человек стоял перед ним. Тяжело переведя дыхание, он поздоровался и спросил: Ты сын Мургуза, Сохраб?

Подозрительно оглядев незнакомца, Сохраб еле заметно кивнул головой.

- Собирайся, пойдем...

Сохраб продолжал молчать, с недоумением глядя на старика. "Куда идти? Зачем?" - говорил его взгляд. Старик понял его замешательство.

- Я друг Мургуза, - быстро сказал он. - Мне известно о несчастье. Собирай вещи, пойдем к нам.

- Спасибо, - потупился Сохраб.

Старик пытался улыбнуться.

- Не обижай меня! Что скажут люди, если ты останешься один со своим горем? Прошу, не позорь друзей своего отца...

Речь старика, его достойная манера держаться рассеяли подозрения Сохраба. Но он продолжал стоять неподвижно, сказалось напряжение страшного дня, и силы покинули его. Старик не стал дожидаться, пока Сохраб придет в себя. Суетливо двигаясь по комнате, он достал из-под кровати чемодан и начал кидать в него вещи. Быстро уложив все нехитрое имущество, закрыл чемодан и сунул в руки Сохраба. Потом увязал постель и ловко подхватил под мышку. Они вышли на улицу и долго шли по запутанным переулкам и полутемным улицам. Наконец оказались в Нагорной части города, где и остановились возле небольшого одноэтажного домика. Старик позвонил. В прихожей их встретила невысокая женщина. Улыбнувшись, взяла из рук Сохраба чемодан и ласково сказала:

- Проходите, я очень рада видеть вас...