Когда молчит совесть

Непоколебимая уверенность в своей силе, ловкости и умении вершить любые дела придала Мархамат спокойствие. Она снова почувствовала себя во всеоружии готовой ринуться в бой. Недавние страдания были забыты. Она даже подумала об Арзу с невольным сожалением: "Бедняжка, не знает, на какие муки обрекает себя!" Но к жалости примешивался восторг предвкушаемой победы. И все-таки она не могла отделаться от непонятного внутреннего беспокойства. "Если сегодня он посмел отказаться от приглашения, - рассуждала она, - то неизвестно, какие фокусы начнет выкидывать завтра. В молодости человек неосторожен, не боится пить сырое молоко. Я должна действовать как можно быстрее и осторожнее".

Прими решение - и сразу придет успокоение! Мархамат успокоилась, задремала. Встала она нарочно как можно позже, когда дочь уже ушла в школу, а свекор на прогулку. И Сохраб сегодня, против обыкновения, рано уехал в институт. Мархамат осталась в доме одна. Налив себе крепкого чаю, она уселась возле телефона.

Итак, прежде всего разузнать об Арзу. Все разузнать. Что за семья, какие люди ее родители. Каждая семья загадочный узел, развязать его не легко. А развяжешь, кто знает, какие секреты обнаружишь... Одной со столь щекотливым делом не справиться, а первому встречному такое не доверишь. Мархамат задумчиво положила руку на телефонную трубку, перебирая в памяти родных и знакомых.

Кому позвонить? Каждый человек на свой лад выкроен. Проведает о ее замыслах какой-нибудь краснобай и ославит на весь город. Надо быть осторожной, не то так ошпаришься, что не залечишь ожогов...

Длинный и настойчивый звонок в дверь нарушил размышления Мархамат. Она отдернула руку от телефона и с недовольной миной вышла в коридор, наверно, свекор возвратился с утренней прогулки! Но, отворив дверь, она просияла, словно солнце обдало ее веселыми брызгами. В озабоченных глазах сверкнула нескрываемая радость.

- Смотрите, кто к нам пожаловал! - воскликнула она. - Вот кстати! - И Мархамат раскинула руки для объятий. - Добро пожаловать, Зумруд-баджи, рада тебя видеть! Сердце сердцу весть подает. А я только трубку сняла, чтобы набрать твой номер...

- Долго же ты собиралась! Говорят, уже четыре дня, как приехала, а про меня до сих пор не вспомнила.

- Клянусь драгоценной твоей жизнью, в первый же день бросилась тебя разыскивать! Сколько раз на работу звонила. То говорят, на заседании в исполкоме, то уехала разбирать квартирную склоку. Не сидишь на месте.

- Что поделаешь, служба! Хорошо домашним хозяйкам, весь свет перевернись, им никакой заботы. А мы камень в праще начальства, куда пожелают, туда и запустят.

- Зачем говоришь о себе, как о подчиненной? - быстро возразила Мархамат-ханум, стараясь задобрить гостью. - Ты руководящий работник. Управдом разве маленькая должность?

- Не управдом, девочка, - гордо поправила ее Зумруд, - а начальник Жилищно-эксплуатационного управления номер один города Баку! Пора бы запомнить!

- Ну, вот видишь, - серьезно согласилась Мархамат. - Но серьезность была внешняя, в душа она потешалась над подругой. - Не маленькое управление! А название-то какое длинное, на верблюжий караван не уместишь... Сколько улиц, домов, квартир в твоем ведении! В каждой квартире люди. Выходит, тысячи людей от тебя зависят... Клянусь, Зумруд-баджи, ты гораздо больший начальник, чем председатель какого-нибудь районного исполкома.

Зумруд погрустнела. Слова Мархамат вызвали в памяти далекие, невозвратные дни...

В тридцатые годы Зумруд Вахидову знал весь Азербайджан. Простая работница-текстильщица, она обладала незаурядными ораторскими способностями и часто выступала на собраниях и совещаниях, покоряя всех своей деловитостью. Речи ее всегда звучали умно и страстно. А в те годы большинство восточных женщин еще только сняли чадру и, не решаясь целиком открыть лицо, носили повязки, прикрывавшие рот. Где было им выступать с речами? Они слово боялись молвить на людях.

Зумруд быстро выдвинулась. Вскоре ее избрали председателем исполнительного комитета одного из самых крупных районов города Баку.