Когда молчит совесть

В житейских вопросах профессор был беспомощен, они просто не интересовали его. В семейные дела он вмешивался редко. Погруженный в свои изобретения, научные поиски, он готов был исполнить любое требование жены, лишь бы его оставили в покое. А Мархамат только это и нужно. Смолоду сумела она нащупать слабое место в характере мужа и стала полновластной хозяйкой. Все проходило через ее руки, даже зарплату она получала сама, расписываясь за Сохраба в ведомости, и контролировала каждую копейку.

Вот и теперь Мархамат быстро сообразила, что пора сменить гнев на милость, и сразу стала мягкой и кроткой. Обняв Сохраба за шею, она прижалась к нему и умоляюще зашептала:

— Родной мой, ну прошу тебя, нельзя так много работать. Если себя не жалеешь, меня пожалей. Что же получается? Ночами я лежу одна со своими мыслями, глаз не могу сомкнуть, словом не с кем перемолвиться. Порой так страшно делается от одиночества, что кажется, стены вот-вот рухнут и погребут меня заживо. Прошу тебя, пойдем со мной…

Профессор по-своему истолковал ее слова и громко расхохотался.

— Да что с тобой, Мархамат? Можно подумать, что ты сегодня невестой переступила порог моего дома! Мы двадцать пять лет женаты, не пора ли остепениться?

— Вот ты говоришь, что я молода, как невеста, — подхватила Мархамат. Не молода я, а беспомощна стала, как пятилетний ребенок… Ну, прошу тебя, отложи работу…

— Не могу, это очень важно.

— Я все понимаю, но погляди в окно, скоро утро, а ты еще за столом. Встань, говорят тебе, работа не волк, в лес не сбежит. Завтра докончишь.

— Завтра будет другая работа!

— Конечно, будет! Зачем же ты упорствуешь? Не упрямься!

— Иди, я допишу и приду, совсем немного осталось…

— Нет, без тебя не пойду!

Мархамат снова начала злиться. С ненавистью поглядев на груду рукописей, лежавшую на столе, пренебрежительным жестом сдвинула бумаги в сторону.

— Вот они, враги мои! — негромко заговорила она. — Это они, книги, бумаги, отняли у меня мужа. Это они, соперники, не дают мне поговорить с тобой, посоветоваться, отвести душу. Я ревную тебя к ним, ох как я ревную!

Сохраб улыбнулся:

— Мархи, ты и впрямь впадаешь в детство. Или решила подшутить надо мной?

— Ах, Сохраб, какие могут быть шутки? Я говорю истинную правду!

Она сняла ладони с его плеча и взяла под руку.

— Ну, прошу тебя, жизнью Алагёз заклинаю, пойдем со мной!

Гюнашли не стал противиться. Они вошли в спальню и легли на две стоящие рядом кровати.

— Сохраб, родной, — наконец нарушила молчание Мархамат. — Если бы ты знал, как она тревожит меня.

— Кто, Мархи?

— Алагёз…

До сих пор слушавший жену равнодушно, Гюнашли встревожился. Он очень любил дочку, и с годами эта привязанность становилась все сильнее. Особенно после тяжелой болезни Алагёз. Ей было лет пятнадцать, когда у нее начались непонятные припадки. Сохраб приглашал лучших профессоров, возил ее в Москву, в Ленинград. И везде слышал один ответ: нервные явления. Все пройдет, когда выйдет замуж…

— Участились припадки? — озабоченно спросил Сохраб.

— Спаси бог! Слава аллаху, девочка совершенно здорова!

— Может, учиться стала хуже?

— Зачем гадаешь? — улыбнулась Мархамат. — Дело совсем в другом…

Сохраб с недоумением глядел на жену, освещенную тусклым светом ночника. Мархамат продолжала загадочно улыбаться.

— Ну, что ты так смотришь на меня? Не понимаешь?

— Нет, Мархи, по правде сказать, ничего не понимаю!

— Ну, конечно, тебе только химические формулы решать, а где уж в житейских вопросах разобраться… — Глаза Мархамат-ханум лукаво блеснули.

Гюнашли, все еще ничего не понимая, продолжал вопросительно глядеть на жену.

— Не догадываешься?

— Нет!

Мархамат-ханум помолчала и стала исподволь медленно придвигаться к мужу.

— Замуж ее пора выдавать, — тихо проговорила она. — Не то как бы опять не начались припадки. Как бы не опоздать…

Гюнашли задумался. Мархамат помолчала, а потом зашептала быстро-быстро, словно боясь, что муж не даст ей договорить:

— Я нашла прекрасного жениха! Очень подходящий молодой человек. Но ты — отец, и без твоего совета и согласия…

— Нашла?!

Мархамат не услышала (или не хотела слышать!) злую иронию в голосе мужа и радостно продолжала:

— Да, да, нашла! Знаешь, кто он? Парень, что недавно приходил к тебе по делу!

— Ко мне приходил? Кто?

— Ну как же ты не помнишь! Аспирант, которого ты так хвалил. — в глазах Мархамат вспыхнул радостный огонек, словно луч солнца упал на зеркало. — Признаюсь, и мне парень понравился. Красивый, умный, воспитанный. Чего еще надо? К тому же ты пророчил ему блестящее будущее. Одобряешь мой выбор?

Гюнашли поморщился и ничего не ответил. Мархамат, не сомневавшаяся в одобрении мужа, вышла из терпения:

— Почему ты опять молчишь, точно воды в рот набрал??

И тут Гюнашли изменил своему спокойствию:

— Ничего я не могу сказать! И тебе не советую заниматься подобными делами. Как это можно? Ни у него, ни у нее в мыслях ничего нет, а ты… Решила просватать собственную дочь! И не стыдно?

— Да что же тут стыдного? У каждой девушки должен быть суженый. Это закон природы…

— Вот именно, суженый! Но не такими путями его ищут!

— А какими?