Когда мы были сиротами

— Добрый день, — поприветствовал он меня с немецким акцентом, оторвавшись от лежавшей перед ним бухгалтерской книги. Потом, смерив меня взглядом с головы до ног, спросил: — Вы англичанин?

— Да. Добрый день.

— У нас есть несколько английских пластинок. Например, «Только тебя я вижу» в исполнении Мими Джонсон. Не желаете?

Что-то в его интонации наводило на мысль: это первая часть условного кода. Но сколько ни шарил я в закоулках собственной памяти в поисках пароля или ключевой фразы, которую Сара могла мне сообщить, ничего подходящего гам не находил. В конце концов я сказал:

— У меня здесь, в Шанхае, нет фонографа. Но я очень люблю Мими Джонсон. Однажды, несколько ли назад, я даже был на ее концерте в Лондоне.

— Неужели? Да, Мими Джонсон…

У меня складывалось отчетливое ощущение, что мой ответ его озадачил, поэтому я добавил:

— Послушайте, моя фамилия Бэнкс. Кристофер Бэнкс.

— Бэнкс. Мистер Бэнкс. — Мужчина повторил мое имя безо всякого выражения. — Если вы любите «Только тебя я вижу» в исполнении Мими Джонсон, я могу поставить для вас эту пластинку. Пожалуйста.

Он стал копаться под прилавком, а я, воспользовавшись случаем, оглянулся и сквозь витринное стекло увидел, что двое рикш продолжали болтать и смеяться, а молодой человек все еще сидел в машине. Это меня обрадовало, потому что я уже начал сомневаться, не произошло ли какой-нибудь чудовищной ошибки. В этот момент помещение заполнили мелодичные томные звуки джазового оркестра. Запела Мими Джонсон, и я вспомнил, каким бешеным успехом пользовалась эта песенка несколько лет назад в лондонских клубах.

Через несколько минут до меня дошло, что тщедушный мужчина указывает куда-то в глубину помещения, где висела тяжелая темная портьера. Только теперь я заметил, что за ней скрывался дверной проем. Отодвинув портьеру, я очутился во внутренней комнате.

Сара в легком пальто и шляпе сидела на деревянном сундуке. В ее мундштуке дымилась сигарета, и комната размером с платяной шкаф уже плавала в дыму. Повсюду лежали стопки граммофонных пластинок и непереплетенных нот, сложенных в разнокалиберные ящики и коробки из-под чая. Окна в комнате не было, но я заметил заднюю дверь, ведущую на улицу. Дверь была немного приоткрыта.

— Ну, вот и я. У меня с собой всего один чемодан, как вы велели. Зато у вас, как вижу, целых три.

— В одном у меня только Этельберт — мой плюшевый мишка. Он путешествовал со мной, начиная с… да практически всегда. Глупо, правда?

— Глупо? Вовсе нет.

— Когда мы с Сесилом отправлялись сюда, я совершила большую ошибку, упаковав Этельберта вместе с кучей других вещей: по приезде, открыв чемодан, я увидела, что у него отвалилась лапа. Я нашла ее в дальнем углу внутри домашней туфли. Поэтому на сей раз, пожертвовав несколькими тряпками — одной больше, одной меньше — какая разница, — поместила его в отдельный чемодан. Это и впрямь глупо.

— Нет-нет. Я прекрасно вас понимаю. Это же Этельберт.

Сара аккуратно отложила мундштук и встала. Мы поцеловались — полагаю, весьма картинно, как в кино. Произошло это именно так, как я всегда представлял, если не считать получившегося на удивление неловким объятия и того, что я несколько раз пытался сменить позу. Моя правая нога упиралась в тяжелый ящик, и я не мог повернуться, не рискуя упасть. Потом Сара отступила на шаг, шумно дыша и не отводя взгляда от моего лица.

— Все готово? — спросил я.

Она ответила не сразу, и я подумал, что она хочет еще раз поцеловать меня, но в конце концов она кивнула:

— Все отлично. Только нужно подождать еще несколько минут, а потом мы выйдем через эту дверь, — она махнула рукой в сторону задней двери, — дойдем до пристани, и сампан[8] доставит нас на пароход, стоящий в двух милях вниз по реке. А там… нас ждет Макао.

— А Сесил о чем-нибудь догадывается?

— Я весь день не видела его. Сразу после завтрака он отправился в одно из своих любимых заведений. Думаю, он все еще там.

— Нехорошо. Все же кто-нибудь должен бы его подготовить.

— Теперь это не наше дело.

— Наверное, вы правы. — У меня вырвался неожиданный смешок. — Видимо, наше дело теперь — поступать так, как мы решили.

— Вот именно. Кристофер, что-то не так?

— Нет-нет. Просто я пытаюсь… Мне только хотелось… Я протянул руку с намерением снова притянуть ее к себе, но она сделала предупреждающий жест и сказала:

— Кристофер, думаю, вам лучше сесть. Не волнуйтесь, потом у нас будет уйма времени для всего-всего.

— Да, конечно. Простите.

— Когда мы окажемся в Макао, нужно будет тщательно поразмыслить о будущем, подумать о том, где нам будет хорошо. И где будет хорошо для Дженнифер. Мы разложим на кровати карты, будем смотреть из окна на море и спорить о наших планах. О, не сомневаюсь, что мы будем спорить. Я с нетерпением жду даже этих споров. Да сядете вы, наконец? Садитесь вот сюда.

— Я хотел сказать… Послушайте, если все равно приходится ждать, я выйду ненадолго, мне нужно кое-что сделать.

— Кое-что? Что именно?

— Ну… ну, кое-что. Не волнуйтесь, я совсем ненадолго, всего на несколько минут. Видите ли, мне нужно кое-кого кое о чем спросить.