Когда мы были сиротами

Кажется, он наконец осознал важность того, о чем я просил. Несколько секунд шофер сосредоточенно размышлял, потом начал быстро писать. Заполнил одну страничку, другую. После четвертой или пятой воткнул карандаш обратно в спираль, скреплявшую листки, и вернул мне блокнот. Я просмотрел то, что он написал, но, разумеется, ничего не понял в китайских иероглифах. Тем не менее кивнул:

— Благодарю. В самом деле, огромное вам спасибо. А теперь, пожалуйста, довезите меня до полицейского участка. Потом можете отправляться домой.

— Полицейский участок там, сэр. — Он сделал еще несколько шагов в прежнем направлении и указал вниз, туда, где у другого склона холма, у подножия, ярдах в двухстах, виднелись серые строения.

— Полицейский участок там, сэр, — повторил он.

— Там? Но в каком именно доме?

— Там. С флагом.

— Да, вижу. Вы уверены, что это полицейский участок?

— Уверен, сэр. Полицейский участок.

Оттуда, где мы стояли, дом действительно был похож на полицейский участок. Более того, теперь мне было видно, что пытаться подъехать туда бессмысленно: дорога была слишком узкой для машины, а начни мы искать объездные пути, могли бы снова заблудиться. Я положил блокнот в карман и подумал, не наградить ли мне юного шофера несколькими банкнотами, но вспомнил, как он обиделся в прошлый раз, и сказал:

— Спасибо. Вы мне очень помогли. Отсюда я дойду сам.

Молодой человек пожал плечами — похоже было, что он так и не простил меня — и, повернувшись, пошел обратно к машине.

Глава 18

Полицейский участок выглядел покинутым. Спускаясь с холма, я видел выбитые окна и сорванную с петель дверь. Но, осторожно войдя по осколкам стекол в приемную, я столкнулся с тремя китайцами. Двое наставили на меня винтовки, третий угрожающе взмахнул лопатой. Один, в форме китайской армии, на ломаном английском спросил, что мне нужно. Когда мне удалось втолковать им, кто я, и объяснить, что хочу поговорить с любым ответственным лицом, мужчины заспорили. Наконец тот, кто был с лопатой, исчез в задней комнате, оставшиеся же двое держали меня под прицелом все время, пока он отсутствовал. Между тем, осмотревшись, я пришел к выводу, что едва ли в участке остался хоть один полицейский. На стенах, правда, еще висело несколько плакатов и заметок для памяти, но помещение явно уже давно пустовало. Никому не нужные телеграфные ленты свисали с аппарата, и задняя стена приемной была разворочена снарядом.

Прошло, наверное, минут пять, прежде чем вернулся мужчина с лопатой. Они снова поговорили на своем языке, который скорее всего являлся шанхайским диалектом китайского, и только после этого один из солдат жестом указал мне следовать за лопатоносцем.

Тот провел меня в заднюю комнату, которую, как оказалось, тоже охраняли вооруженные люди. Они расступились, и вскоре я уже спускался вслед за своим сопровождающим по расшатанной лестнице в подвал, где находились камеры.

Не очень хорошо помню теперь, как оказался в подземном убежите. Вероятно, мы проходили еще через какие-то комнаты; помню, как мы шли вдоль некоего подобия туннеля, наклоняя головы, чтобы не стукнуться о низкие потолочные балки. Там тоже были часовые, и, когда навстречу попадалась неясная черная фигура, мне приходилось вжиматься в шершавую стену, чтобы не столкнуться с ней.

Наконец меня ввели в комнату без окон, где было устроено что-то вроде временного военного штаба. Она освещалась двумя лампочками, свисавшими с потолка по обе стороны центральной балки. Штукатурка обвалилась, обнажив кирпичную кладку, и в стене справа от меня зияла такая большая дыра, что через неё свободно мог пролезть взрослый мужчина. В противоположном углу стояла видавшая виды походная радиостанция, а в центре комнаты — большой письменный стол, который, как я успел заметить, был перепилен пополам, снова сложен на скорую руку и скреплен веревками и гвоздями. Перевернутые деревянные ящики служили табуретами; единственный настоящий стул занимал привязанный к нему мужчина — он был без сознания. На мужчине была японская морская форма; половина лица представляла собой одну сплошную рану.

Кроме него, в комнате находились два офицера китайской армии, оба стояли, склонившись над расстеленной на столе картой. При моем появлении они подняли головы, затем один из них подошел и протянул мне руку.

— Я лейтенант Чу. Это — капитан Ма. Ваш визит — большая честь для нас, мистер Бэнкс. Вы прибыли оказать нам моральную поддержку?

— Видите ли, лейтенант, по правде говоря, у меня к вам особая просьба. Думаю, по окончании моей миссии боевой дух действительно невероятно поднимется. И у вас, и у всех остальных. Но мне требуется небольшая помощь, вот почему я к вам и пришел.

Лейтенант что-то сказал капитану, который, судя по всему, не понимал по-английски, и они оба опять посмотрели на меня. Несчастного японца вдруг вырвало прямо на китель. Мы все обернулись к нему, но лейтенант тут же переключил внимание на меня.

— Вы сказали, вам нужна помощь, мистер Бэнкс. Какая именно?