Когда мы были сиротами

Несколько первых ступенек я преодолел крайне неловко, не только потому, что боялся в темноте оступиться, но и потому, что опасался, как бы лейтенант не сорвался и не упал на меня. Однако клочок неба становился все шире, и наконец я увидел, что лейтенант выбирается наружу. Мне понадобилось еще около минуты, чтобы присоединиться к нему.

Теперь мы стояли на высокой плоской крыше. На несколько миль вокруг простирались плотно прилегающие друг к другу точно такие же крыши. Вдалеке, вероятно, в полумиле к востоку, виднелся столб черного дыма, поднимавшегося в послеполуденное небо.

— Странно, — сказал я, озираясь по сторонам, — как же там люди передвигаются? Такое впечатление, что там нет улиц.

— Это отсюда так кажется, но вы посмотрите через это.

Он протянул мне бинокль. Я приставил к глазам окуляры, отрегулировал резкость, но увидел лишь множество дымоходов. Однако в конце концов мне удалось сосредоточить взгляд на отдаленном столбе дыма. За спиной я услышал голос лейтенанта:

— Вы видите перед собой муравейник, мистер Бэнкс. Там живут фабричные рабочие. Уверен, за все то время, что вы провели здесь в детстве, вам ни разу не довелось побывать в муравейнике.

— В муравейнике? Нет, не довелось.

— Ну конечно, нет. Иностранцы редко посещают подобные места, если они не миссионеры. Или не коммунисты. Я китаец, но даже мне не позволялось и близко подходить к таким местам. До тридцать второго года, когда мы первый раз воевали с японцами, я даже не знал об их существовании. Вы не поверите, что люди могут жить в таких условиях. Это действительно напоминает муравейник. Все эти лачуги предназначались для самой захудалой бедноты. Они построены впритык одна к другой, ряд за рядом, а комнаты — крохотные клетушки. Одно слово — муравейник. Если присмотритесь повнимательнее, заметите тонкие линии. Это узкие проходы, существующие исключительно для того, чтобы люди могли попасть в дома. В задней части строений окон нет вообще. Простите, вы скоро поймете, зачем я вам все это рассказываю. Итак, комнаты там маленькие, потому что предназначены для бедноты. Бывало, в одной такой каморке теснилось семь-восемь человек. Но со временем пришлось ставить перегородки даже в этих крохотных помещениях, чтобы пустить туда еще одну семью и разделить с ней арендную плату. А если денег на оплату жилья все равно не хватало, помещение опять делили. Помню, я как-то видел крохотную темную комнатенку, поделенную на четыре части, и в каждой ютилась семья. Мистер Бэнкс, вы можете поверить, что люди в состоянии так жить?

— Это кажется неправдоподобным, но, если вы сами видели, лейтенант…

— Когда война с японцами закончится, мистер Бэнкс, я подумаю, не перейти ли мне на сторону коммунистов. Вы полагаете, так говорить опасно? Но среди офицеров немало таких, которые предпочли бы сражаться под руководством коммунистов, а не Чана.

Я направил бинокль на плотную массу обшарпанных крыш. Теперь мне было видно, что многие из них проломлены. Более того, я различил улочки, о которых говорил лейтенант, — узкие проходы, ниточками тянущиеся к домам.

— Перегородки, возведенные жильцами, конечно, хилые, но здания сами по себе кирпичные, — продолжал лейтенант. — Это сослужило хорошую службу при нападении японцев в тридцать втором, помогает нам и теперь.

— Понимаю, — отозвался я. — Прочные постройки, защищаемые солдатами. Нелегкая перспектива для японцев, даже с их современным вооружением.

— Совершенно верно. Там, в муравейнике, японское оружие и даже их отличная выучка ни к чему. Воевать придется только с помощью винтовок, штыков, ножей, пистолетов, лопат и мясницких ножей. На прошлой неделе японцев отбросили назад. Видите дым, мистер Бэнкс? Этот пункт удерживался неприятелем еще на прошлой неделе. Но теперь мы заставили его отступить.

— А мирные жители продолжают оставаться в своих домах?

— Конечно. Вы не поверите, но даже дома, находящиеся в непосредственной близости от передовой, по-прежнему заселены. Это создаст дополнительные трудности для японцев. Они же не могут стрелять выборочно. Западные страны наблюдают за их действиями, и японцы боятся, что за жестокость придется дорого заплатить.

— Как долго ваши части смогут удерживать позиции?