Когда мы перестали понимать мир

Фриц принял христианство в двадцать пять лет. Он настолько впитал в себя немецкие традиции и привычки, что его дети узнали о своих корнях, лишь когда он велел им бежать из Германии. Габер бежал следом за ними и попросил убежища в Англии, но получил жесткий отказ – британские коллеги знали, какую роль ученый сыграл в химической войне. Не успел он прибыть на остров, как пришлось уезжать. Химик скитался по разным странам в надежде попасть в Палестину, страдая от сильной боли в груди – кровеносные сосуды не доставляли достаточно крови в сердце. Габер умер в Базеле в 1934 году в обнимку с баллоном, который использовал для расширения коронарных артерий. Всего через несколько лет пестицид, созданный с его участием, взяли на вооружение нацисты. В газовой камере среди других евреев погибли сводная сестра Габера, его деверь и племянники. Погибли в корчах, с одеревенелыми мышцами, покрываясь красными и зелеными пятнами. Из ушей у заключенных текла кровь, изо рта шла пена. Те, что помоложе, давили под собой стариков и детей – только бы взобраться повыше по горе из голых тел, только бы дышать всего несколько минут, несколько секунд – «Циклон Б» запускали в камеры через щели в потолке, и он опускался на пол. Когда облако цианида рассеивалось через вентиляционные отверстия, тела перетаскивали в печи и сжигали. Прах сбрасывали в братские могилы, вываливали в пруды и реки или удобряли близлежащие поля.

У покойного Фрица Габера с собой было немного вещей. Среди них – письмо жене, в котором химик признается: его терзает невыносимое чувство вины. Но не за то, какую роль, прямо или косвенно, он сыграл в гибели стольких людей, а за то, что изобретенный им способ синтезирования азота из воздуха нарушил равновесие в природе. Габер опасался, что будущее отныне принадлежит не человеку, а растениям. Достаточно лишь, чтобы население Земли уменьшилось до значений, зафиксированных в XIX веке, и всего через пару десятков лет из-за избытка питательных веществ, созданных человеком, растения покроют всю планету целиком, похоронят все прочие формы жизни под всепоглощающей зеленью.

Сингулярность Шварцшильда

Двадцать четвертого декабря 1915 года Альберт Эйнштейн сидел дома в Берлине и пил чай, когда почтальон доставил ему письмо с фронта Первой мировой войны.

Конверт пересек объятый пламенем континент: он был измят и перепачкан грязью. Один угол почти полностью оторван, а имя отправителя залито кровью. Эйнштейн надел перчатки, взял нож и вскрыл конверт. Внутри он нашел письмо с последним свидетельством гениальности Карла Шварцшильда – астронома, физика, математика и лейтенанта немецкой армии.

«Как видите, война обошлась со мной довольно любезно: хотя стрельба стоит знатная, мне удалось отвлечься от всего и побродить по земле, где обитают ваши размышления» – такими словами завершалось письмо. Эйнштейн не мог поверить своим глазам, но поразило его вовсе не то, что один из самых блестящих умов Германии командует артиллерийским отрядом на русском фронте. И даже не зашифрованные дружеские предупреждения о грядущей катастрофе. Ученого потрясло другое. На обороте листа таким мелким почерком, что пришлось читать с лупой, Шварцшильд предложил первое точное решение уравнений общей теории относительности.

Эйнштейн перечитал письмо несколько раз. Как давно он опубликовал теорию? Месяц назад? Или меньше? Не мог Шварцшильд так быстро решить сложнейшие уравнения. Даже сам автор смог найти лишь приблизительные ответы. Однако ответы Шварцшильда оказались точными: он блестяще объяснил, каким образом масса звезды искажает пространство и время вокруг нее.

Эйнштейн держал решение в руках и не мог поверить своим глазам. Он знал: наработки Шварцшильда необходимы, чтобы подогреть интерес научного сообщества к его теории. Пока коллеги-ученые принимали его открытие без особого энтузиазма – теория слишком сложная. Эйнштейн уже смирился с тем, что никому не под силу найти удовлетворительное решение, во всяком случае не при его жизни. Однако Шварцшильд справился, хотя вокруг него грохотали мортиры и витали облака ядовитого газа. Разве это не чудо? Чуть успокоившись, Эйнштейн написал ответ: «Я и представить себе не мог, что истинное решение уравнения можно выразить столь легко!» Он пообещал как можно скорее представить эти изыскания в Академию наук, не зная, что пишет покойнику.

Чтобы решить уравнение, Шварцшильд применил простую хитрость. Он представил себе идеально круглую звезду, не вращающуюся и не заряженную. Затем, используя уравнения Эйнштейна, он вычислил, как масса такой звезды искажает пространство, подобно пушечному ядру, положенному на матрац.

Его метрика оказалась настолько точной, что астрономы до сих пор используют ее, когда отслеживают движение звезд и орбит планет, а также рассчитывают отклонение солнечных лучей, проходящих вблизи объектов с большой гравитацией.

Однако в выводах Шварцшильда было и кое-что очень необычное.