Когда мы покинули Кубу

После встречи с мистером Дуайером я всю неделю живу насыщенной светской жизнью, остро ощущая контраст между двумя сторонами своего существования. На публике я беззаботна, но, если изредка мне удается побыть одной, я с волнением жду вестей от человека из ЦРУ. Мать не дает мне покоя своими бесконечными попытками выдать нас с Изабеллой замуж. Особые надежды она возлагает на День святого Валентина.

Все, кто имеет в обществе Палм-Бич хоть какой-то вес, отмечают этот праздник одинаково: участвуют в бале, на котором собираются средства в пользу Американской кардиологической ассоциации. В прошлом году кампанию возглавляла сама Мейми Эйзенхауэр, а в списке гостей были члены блистательной семьи Кеннеди, телеведущий Эд Салливан, спортсмены уровня Джо Ди Маджо и другие знаменитости. Разумеется, мама решила, что для ее дочерей это мероприятие – идеальная возможность «на мужчин посмотреть и себя показать». Ну и позаниматься благотворительностью, разумеется. В этом году председательствует жена богатого промышленника, немеркнущая звезда светского небосклона Палм-Бич. Бал проходит с небывалым размахом, и мама считает, что от этого вечера зависит наше будущее. На всех присутствующих мужчин она смотрит широко раскрытыми расчетливыми глазами, как будто держит в голове таблицу, где прописаны невероятные суммы, которыми выражается капитал каждого из них, а рядом указано семейное положение. Поиск мужей для нас занимал маму уже на Кубе, но здесь это стало ее основным делом.

Мы входим в бальный зал – сахарные королевы, выстроившиеся по старшинству. Этот порядок совпадает с очередностью запланированных нашей матерью бракосочетаний. Изабелла первая. На ней платье от Диора, перешитое всего один раз, – большая жертва для нашего нынешнего бюджета. Формально она уже помолвлена: на Кубе у нее остался жених, Роберто. Но маме он и раньше не нравился (из-за того, что располагал скромными средствами), а теперь она готова и вовсе сбросить его со счетов, не спрашивая согласия Изабеллы.

Следующая я, в красном платье: во-первых, этот цвет уместен в День святого Валентина, во-вторых, я люблю быть яркой и не умею смешиваться с толпой. За мужьями можно и не охотиться, однако произвести на окружающих впечатление не помешает. Тем более что один знакомый мне красавец сенатор, возможно, захочет отметить этот праздник так же, как и мы.

За мной под руку с мужем идет Элиза.

Мария осталась дома: наверняка проклинает свой возраст и мамины правила.

Родители горделиво замыкают шествие. Замужество Элизы помогло нам войти в местное общество. На Изабеллу и меня возлагаются, вероятно, еще большие надежды.

Я по привычке обвожу толпу изучающим взглядом, как будто вхожу на враждебную территорию и должна определить, где опасность. К моему разочарованию, над макушками собравшихся не возвышается светловолосая голова Ника Престона. Но не мог же он пропустить сегодняшнее мероприятие! Я оглядываю зал еще раз: его невесты тоже не видно.

Я поворачиваюсь к Изабелле, и вдруг по позвоночнику пробегает дрожь, кровь слегка щекочет вены.

Вот он.

Едва поймав его боковым зрением, я ощутила что-то вроде укола. Теперь я медленно повернулась и смотрю прямо на него.

Не знаю, где Ник все это время был, но ни своего загара, ни непринужденной улыбки, усиливающей его обаяние, он там не потерял.

Честное слово, он даже чересчур красив.

Ник застывает на полуслове, наклоняет голову, и наши взгляды встречаются. Его улыбка становится шире, глаза на долю секунды загораются. Потом он поворачивается ко мне в профиль и снова сосредоточивает внимание на людях, которые окружили его и жадно слушают.

По моей коже разливается краска.

Я не могу отвести взгляд.

Потому что, хоть Ник сейчас и не смотрит прямо на меня, я знаю: его улыбка, засиявшая ярче, – это не просто проявление учтивости к собеседнику. Она предназначается мне. Как хорошо, что я надела сегодня красное платье!

Элиза тихонько приближается и шепчет:

– Будь с ним осторожна.

За год после нашего бегства с Кубы моя сестренка успела стать женой и матерью. Призывы к осмотрительности я слышала от нее и раньше, но сейчас в них ощущается умудренность опытом. Создается ощущение, будто она старше меня.

– Буду, – вру я, а Ник Престон в этот момент покидает своих собеседников и направляется ко мне.

Я делаю шаг в сторону от Элизы. Потом еще один.

Все пять недель, пока его не было, я ждала этого момента, снова и снова представляла себе нашу встречу, гадала, вспоминает ли он обо мне в Коннектикуте, своем родном штате, в Вашингтоне, где он работает, или еще где-нибудь.

Каждый раз, приходя на бал, игру в поло, благотворительный обед или представление, я высматривала его.

И вот он здесь.

Я смутно вижу других гостей, помню, что где-то у меня за спиной стоят мои родственники, но сейчас все они не более чем фон. Их голоса сливаются в неясный гул. Ник заполнил собой весь зал – это умение, наверное, приносит ему немалую пользу и в политике, и в личной жизни.

– Вы сегодня прекрасны, – говорит он вместо приветствия.