Когда мы верили в русалок

– Я скорбела по тебе. Не хотела, – признаю я, – но скорбела. Мы обе горевали. После твоей гибели долгие месяцы я прочесывала Интернет в надежде найти признаки того, что, возможно, ты выжила. – Тяжело дыша, я мотаю головой. – Долгие годы мне казалось, что я вижу тебя в толпе, и…

Она закрывает глаза, и я снова замечаю на ее ресницах слезы.

– Прости.

– От твоего «прости» легче не становится.

Она подходит на шаг ближе ко мне.

– Кит, как ты не понимаешь?! Я должна была ее убить. Должна была начать жизнь с чистого листа.

Мы стоим лицом к лицу, стоим, сложив на груди руки. Теперь я намного выше нее. Я думаю о том, что, как мне кажется, я знаю о своей сестре, о том, что случилось с ней, с этой миниатюрной женщиной, которая некогда была для меня центром вселенной.

– Как ты это сделала?

– Пойдем в дом. Я заварю нам чай.

* * *

Пока греется чайник, Джози показывает мне дом. Потом с кружками мы идем в гостиную. Она открывает все двери, впуская в комнату морской бриз. Мы садимся на диване лицом к лицу. Джози подбирает под себя ноги. Свет, падая на ее лицо, делает особенно заметным шрам – неровный зигзаг, пересекающий ее бровь, – который плохо зарубцевался.

– Руки бы оторвать тому врачу, который тебя заштопал. Я даже на первом курсе и то лучше бы зашила.

– Думаю, он потому получился такой некрасивый, что им поздно занялись. – Она трогает рубец от старой раны. – Многие нуждались в помощи сильнее, чем я.

– Сортировка раненых, – комментирую я.

– Точно. Ты ведь теперь врач неотложки, – улыбается она. – Кстати, это ты спасла того парня у Рангитото?

– Что? – моргаю я. – А ты откуда про это знаешь?

– Саймон у меня спрашивал. Об этом передавали во всех новостях. Людям интересны такие истории.

– Да, это была я. Не бог весть какой подвиг. – Джози начинает возражать. – Помнишь, как детишки постоянно прыгали со скал? И каждый год кто-нибудь непременно раскраивал себе череп? А я стояла на камнях, где они сигали в воду, и следила – вдруг кто-то потеряет сознание. – Я пожимаю плечами. – Мне кажется, я нырнула еще до того, как он ушел под воду.

– Потрясающе, – смеется она. – И все равно это героический поступок.

– Ладно, пусть так. – Я чувствую легкое головокружение, отпиваю большой глоток чая. – Ну, рассказывай.

– Так. – Джози делает глубокий вдох. – Я с одной компанией была во Франции. Мы путешествовали, гоняясь за волной. С наркотиков не сползали. – Она утыкается взглядом в свою чашку, и я вижу, что ее плечи придавлены грузом тяжких воспоминаний. – Я была… в плохом состоянии. – Она передергивает плечом, встречая мой взгляд. – Да ты и сама видела. Когда я обчистила тебя. Я глубоко сожалею об этом.

– Потом.

Она кивает.

– В общем, мы планировали поехать в Париж, а оттуда – в Ниццу. У меня тогда почти ничего не было за душой. Рюкзак, да доска. Впрочем, как почти у всех наших. Мы сели на поезд в Гавре. Я пошла искать туалет. В один стояла очередь, и я пошла дальше, в следующий. Я была сильно под кайфом, мало что соображала, и, когда вышла, повернула не в ту сторону. Опомнилась, когда была уже в самом хвосте.

Я слушаю ее с болью в сердце.

– В общем, я находилась в хвосте состава, когда взорвалась бомба. Вагоны сошли с рельсов, меня сбило с ног. – Джози смотрит поверх моего плеча и хмурится, вспоминая прошлое. – Если честно, не знаю, что было сразу потом. Просто, очнувшись, я поняла, что… цела.

Она умолкает, с тревогой смотрит на меня.

– Ты чего?

– До меня только теперь дошло, что я ведь никому это прежде не рассказывала. Никогда.

И в память о своей былой привязанности к сестре я трогаю ее за колено.

– Что было дальше?

Джози закрывает глаза.

– Это был сущий ужас. Всюду трупы, ор невообразимый. Дым, сирены и… шум. Запахи. Я просто хотела найти своих друзей, свой рюкзак… будто ни о чем другом думать не могла. Главное – найти рюкзак.

Она снова умолкает. Смотрит на океан, пальцами отстукивая дробь по чашке.

Я ее не тороплю. Жду, когда сама продолжит.

– Чем ближе я подходила к тому месту, где они должны были находиться, тем страшнее становилась картина. Не просто трупы… ошметки тел. Рука. Я увидела оторванную руку, и меня стошнило. Но я не могла остановиться. Не знаю почему. Не знаю, о чем я думала. Просто была зациклена на своем рюкзаке.

– Шок, – киваю я.

– Наверно, – вздыхает она. – У моей подруги Эми был дурацкий девчачий рюкзак. Розовенький, с цветочками. Она считала, что он прикольный, а он был просто дурацкий. Я случайно наткнулась на него, взяла и стала искать свой. Но… – Голос Джози обрывается. Она молчит полминуты, минуту. Я тишину не нарушаю, и в конце концов она продолжает: – Я нашла Эми. Лицо и грудь не пострадали, но все остальное тело было расплющено чем-то тяжелым. Она не дышала. Вокруг другие тела, чей-то серф, и я просто… я просто взяла ее рюкзак и пошла прочь. Шла и шла… все дальше и дальше. Пешком дошагала до самого Парижа. Очень долго шла.

Какая-то птица за окном издает механические звуки, как робот. Где-то волны разбиваются о скалы. В доме – тишина.

Джози поднимает глаза.