Когда нам семнадцать

Но до обеда не управились. Помешала жара. Когда было прополото больше половины, ребята сделали перерыв и, съев по куску хлеба, легли под кустами отдохнуть.

Кругом, сбегая с холмов, зеленели поля родного колхоза. А чуть дальше, за лесом, переливался на солнце серебристыми чешуйками широкий Амур. Он-то и не давал Петьке покоя…

— Миш… — опять жалобно позвал Петька.

— Ладно, пошли! — сказал Миша, вставая.

— Куда, купаться?

— Допалывать, — улыбнулся Миша.

— Нет уж, дудки! — решительно заявил Петька. — И нечего тут командовать…

— А я и не командую. Я дело говорю.

— «Дело, дело!» — передразнил Петька. — Вечно из себя передового изображаешь, сознательного. И я знаю, что надо полоть, но не сейчас же. Ну пойдем, окунемся хоть разик. Не могу я в жару эту окаянную траву дергать.

Петька привстал на колени. Лицо его, всегда лукавое, с чуть задранным кверху носом, стало таким несчастным, что Миша не выдержал.

— Шут с тобой, — сказал он сдаваясь. — Пойдем. К вечеру жара схлынет — дополем. Куда вот только «пограничник» наш делся?.. Эй, Бориска-а-а! — громко позвал он.

Ответа не последовало. Петька, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнул. И тут же с кукурузного поля раздался заливистый собачий лай.

— А-а, вот они где!

Ребята сбежали с бугра и, раздвигая высокие кукурузные стебли, пошли разыскивать Бориску.

— Найдешь его тут, чертенка! В этих зарослях не то что пацан — дядя достань воробушка с головой упрячется… Ну, ладно, Бориска, хватит тебе! — крикнул Петька.

Бориска не откликнулся.

— И пес, как назло, перестал лаять, — заметил Миша.

Неожиданно совсем рядом раздалось приглушенное рычание.

— Вон он! — прошептал Петька, приседая, и беззвучно рассмеялся. — Ты смотри, что делает!

В междурядьях на корточках сидел Бориска и изо всей силы сжимал морду собаки.

— Тихо, Барсик, тихо! — весело поблескивая глазенками, уговаривал он пса. — Тихо. Пускай поищут. Здорово мы с тобой запрятались!

Но Барсик уже видел Мишу с Петькой. Вырвавшись из Борискиных рук, он радостно залаял и бросился к ребятам.

— Вылазь, пограничник, — смеясь, сказал Миша. — Пошли купаться!

— Тоже мне пограничник, — подмигнул Петька Мише. — Собаку и ту обучить не может. Тявкает она у него когда надо и не надо.

Бориска обиделся:

— Ага, прямо там! Я обучал, обучал… аж язык заболел.

Худенький, в выцветшей рубашонке и коротеньких штанишках, такой же черноголовый и смуглый, как его брат, он молча шел сзади, слегка прихрамывая. На глаза ему поминутно съезжала старая солдатская пилотка. Рыжий лохматый Барсик с белым пятном на груди время от времени подбегал к нему и, виляя хвостом, старался лизнуть в лицо. Но Бориска сердито отталкивал собаку.

— Чего ты захромал? — спросил Миша, когда, спустившись в овраг, они подошли к ручью.

— Пятку порезал, — пробурчал Бориска.

— Где ж это тебя угораздило?

Бориска промолчал.

Петька вынул из кармана платок, посмотрел, достаточно ли он чистый, и, хмыкнув, протянул Мише:

— На, перевяжи этого героя.

Промыв в ручье Борискину ногу и сделав перевязку, Миша усадил братишку себе на плечи. Бориска повеселел.

Мы шли под грохот канонады,

Мы смерти смотрели в лицо, —

запел он тоненьким голоском любимую песню.

— Вот именно — шли, — усмехнулся Петька. — Сидит, как на верблюде, и распевает. Пуд, поди, весишь?

— Не пуд, а двадцать пять килограммов двести граммов, — весело поправил Бориска. — Папка вешал на школьных весах вчера.

Но Петька уже не слушал его, он вприпрыжку бежал с бугра к Амуру.

Как хорошо было окунуться в прохладную воду, поплавать, понырять, а потом, слегка озябнув, полежать на горячем песке! Правда, Миша не мог заплывать далеко от берега — надо было следить за непоседливым Бориской, который, забыв про свою ногу, барахтался в воде. Зато Петьке было раздолье. Доплыв почти до самой середины протоки, он то исчезал в воде, то вновь всплывал на ее поверхность, делая размашистые движения руками. Наконец, утомившись, лег на спину отдохнуть. Быстрым течением его отнесло далеко вниз…

Когда Петька вылез из воды и подошел к лежащему на песке Мише, он весь дрожал, кожа покрылась пупырышками, а на лице застыло выражение испуганной растерянности.

— Смотри какой герой! До гусиной кожи доплавался, — взглянув на трясущиеся ноги приятеля, покачал головой Миша. — И чего ты, Петька, так воду любишь? Прямо как утка или гусь. Петька будто не слышал.

— Ох, Мишка, что я тебе расскажу-то… — начал он, пугливо озираясь и присаживаясь рядом с Мишей на горячий песок. — Плыву я это, значит, на спинке вниз. Порядочно меня отнесло. Перевернулся, чтобы плыть к берегу, и вижу… — голос Петьки вдруг прервался, — вижу, в тальниках за отмелью лежит на воде что-то синее, надутое…

— Ты чего мелешь? — спросил Миша и сел, удивленно смотря на Петьку. — Синее, надутое?

— Ага, — перешел Петька на шепот.

— А ты рассмотрел — что?

— Побоялся. А вдруг это мертвец! Ну, утопленник…

— Мертвец?..

Несколько мгновений ребята сидели молча. Слышно было только, как шумела вода на перекате да жужжала пчела над взъерошенной головой Петьки.

— Пошли посмотрим! — неожиданно выпалил Бориска.

— Кого это посмотрим? — с усмешкой спросил Миша.