Когда нам семнадцать

А сегодня получилось так, что со смены они пошли все вместе, гурьбой. Уже стемнело, и снег перестал падать. На том месте, где прежде стояла Хасановка, холодным пламенем пылали прожекторы, в их свете ковши экскаваторов носили землю. Над стройкой стоял ровный рабочий гул, сквозь который слышалась частая дробь пневматических молотков. Один за другим, шаря по снегу лучами фар, тянулись тяжелые самосвалы.

Юлька шла рядом с Андреем, когда Куракин кинул в Наташу рыхлым снежком. Другой снежок угодил Юльке в спину. Андрей, нагнувшись к ней, заговорщически сказал:

— Юлька, отомстим?

Он зачерпнул в обе руки снегу, сдавил его, чтобы комок был поплотнее, и, не разгибаясь, ловко сбил с Куракина шапку. Пашка закрывался, увертывался, но скоро вся телогрейка его была густо испятнана снежками.

Завязался настоящий бой.

Вдруг Пашка перестал защищаться, взял Лизу за руки и повел ее в сторону. Случись это два месяца назад, Лиза осталась бы стоять и не подчинилась Куракину. На другой день, после того как Наташа выгнала его из комнаты, Пашка снова напился и далеко за полночь шумел у себя в общежитии. На работу он явился опухший, с нездоровым цветом лица, угрюмый. В таком состоянии пробыл еще дня три.

А Лиза вела себя так, словно не замечала его. И вот теперь в сумерках они отошли в сторону, подальше от снежков…

Андрей выбрал себе мишенью Жорку. Но и тот в долгу не остался: один снежок угодил Андрею в лицо, другой в грудь. Жорка бился, как лев, и прикрывал собой Наташу. Потом он переместился так, что прожекторы стройки оказались у него за спиной. Теперь он хорошо видел Юльку и Андрея, а тех слепил свет.

Андрей постоял, тяжело дыша, перекатывая готовый снежок из руки в руку. Потом выронил его и пошел прямо на прожекторы, словно растворился в их холодном свете.

Юлька двинулась за ним, они остановились в нескольких шагах от работающего экскаватора…

Когда экскаватор поворачивался и опускал ковш в яму, от него знакомо веяло жаром работающей машины. В полосах света, неподвижно лежавших на освобожденной от снега земле, медленно ползали бульдозеры. А за границей стройки горели костры. Дым от них, светясь, поднимался в темное небо.

— Знаешь, Юлька, ведь я служил в подразделении разведки, когда в армии был, — сказал после долгого молчания Андрей. Он произнес это тихо, как будто припоминал что-то, потом неожиданно повернулся к ней и заговорил быстро и сбивчиво: — Пойдем! Сейчас же пойдем ко мне. Мать чаю нам вскипятит. Зови всех!

И Андрей потянул ее за собой туда, где только что играли в снежки. Ребят они догнали у дороги.

— Айда ко мне! — сказал Андрей.

— Нет, пойдем лучше к нам, в общежитие. У нас колбаса есть и сыр…

Пашка раскатисто рассмеялся:

— Ну, раз сыр да еще колбаса, двигаем!

Юльке показалось, что он ее неправильно понял.

— Да и Лиза устала, — сказала она. — Андрей далеко живет. А общежитие почти рядом.

Магазин еще работал. Они были чуть ли не единственными покупателями.

Стуча каблуками, они шумно ходили от прилавка к прилавку, выбирая, что купить. Ввалились в общежитие, нагруженные пакетами и кульками. Пашка не рискнул довериться Юлькиным запасам — из кармана его телогрейки торчал толстый, как полено, хвост чайной колбасы.

Дежурная заставила их вытереть ноги, стряхнуть снег.

У дверей Пашка с любопытством посмотрел на Андрея:

— Какой-то ты сегодня, Андрюха, — и неопределенно покрутил растопыренными пальцами у виска.

— Какой? — смеясь, спросил Андрей.

— Ударенный, что ли…

2

Стол оказался тесным для шестерых. Не хватило тарелок. Колбасу и сыр резали прямо на бумаге. Посуду собрали со всех тумбочек. Секунду Юлька колебалась — брать или не брать Алевтинину чашечку, но взяла ее и тоже поставила на стол.

Юлька, сняв ботинки, уселась на кровати и поджала под себя ноги. Ей было уютно и хорошо. Рядом села Наташа. По другую сторону от нее оказалась Лиза. Андрей сел напротив.

— Я подозреваю, — сказал Пашка, — что кто-то припрятал именины на сегодняшний день.

— Нет, — в раздумье сказал Андрей. — Это я затеял. Зверски захотелось посидеть вот так, чтобы все вместе. Когда я служил в армии, у нас было подразделение. Его знала вся дивизия…

— Ну конечно, его узнавали по твоей фигуре издали, — язвительно заметил Пашка.

— Нет… — Андрей отрицательно покачал головой. — Мы дружили. В армии знаешь как? Все вместе. На учениях посмотришь — один за всех, все за одного. А в нашем взводе ребята дружили особенно крепко. Понимаешь, Пашка, все дружили. Может, служба такая: подразделение разведки. Темень не темень, болото не болото, жара не жара. У нас никто ничего за душой друг от друга не держал…

По тому, как Андрей говорил, было ясно, что он не просто вспоминает. Когда вспоминают о прошлом, всегда немного грустно. Юлька знала это по себе. Стоило ей подумать о Дмитровке, или вдруг что-то напомнит запах смоленых лодок, шелест камыша в пойме узкой речки, — и безотчетная грусть овладевала ею. А Андрей не грустил. Ей показалось, что он говорит специально для нее, вкладывает особый смысл в каждое свое слово.