Когда нам семнадцать

— Видишь ли, Алексей, отец, отправляясь в девятнадцатом на Колчака, давал мне наказ определить тебя по литейному делу, на инженера выучить. А ты вишь радистом на Север захотел… Запретить не могу, иди, куда душа зовет. Одного не пойму: как случилось, что завод, который вскормил всех Рубцовых, не близок и не дорог тебе? Нет, не пойму я этого!

Глава четвертая

ЧТО ДОНЕСЛИ РАДИОВОЛНЫ

Андрей Маклаков, развалясь за партой и поглаживая ершик волос своего великолепного «бокса», с ухмылкой смотрел на меня. Ворот его рубахи под бостоновым пиджаком, как всегда, был расстегнут.

— Тут по тебе, победитель, все белугами ревели, — произнес он своим баском. — И даже Филипп Могучий!

Филя Романюк, стоявший с Вовкой у карты, повернулся к Недорослю и угрожающе вздохнул.

— А-а! Понимаю! Ну, пожалуйста, пожалуйста! — лениво поднялся тот. — Нужно мне ваше п-полярное общество… как слону боржом! — Сунув руки в карманы, он, раскачиваясь, вышел из класса.

— Иди-ка сюда, Лешка! — подозвал меня Филя. — Поглядим на карту.

Чего глядеть-то, и так известно: циклоны, погода нелетная.

Но все же я подошел.

— Циклоны… Заладили одно и то же, как сороки! — сердито сказал стоявший у окна Вовка. — А если циклоны еще с месяц просвистят? Ждать ясна солнышка? Нет, какие это летчики! С Уэлена до льдины не могут долететь.

Распахнулась дверь, и в класс стремительно вбежала Тоня.

— Ты чего это, Вовка, своих собак распустил? — набросилась она на Рябинина. — Чуть чулки не порвали!

— А что я им, пастух?

— Хоть бы на дворе оставлял! С целой свитой в школу ходишь!.. Ой, Леша, здравствуй!

— Кому здравствуй, а мне вечно палкой по голове! — проворчал Вовка. — Все равно сбегу от вас!

— Опоздал, мальчик, — рассмеялась Тоня. — Пока вы тут у карты геройствуете, челюскинцев начали вывозить.

— Что? Что ты сказала? — Вовка был уже возле Тони.

— Только-только по радио передали. Вывезли с льдины несколько человек.

— Как — вывезли? Кто? — На Вовку было просто страшно смотреть.

— «Кто, кто!» Твои летчики! — Тоня отошла от ошеломленного Вовки и тихо спросила меня: — Тебе передали мою записку?..

Незаметно для остальных я пожал Тонину руку.

На уроке немецкого языка, усаживаясь, Вовка вдруг громко сказал:

— Подумаешь, вывезли несколько человек. А их сто!

— Ахтунг, ахтунг, геноссе! — добродушно успокаивала Мария Павловна. Волосы ее, затейливо причесанные, возвышались на голове монументальной башней. — Сегодня мы с вами займемся…

Но мы ничем не успели заняться. В классе вдруг раздалось собачье повизгивание. Затем послышался стук коготков по крашеному полу, и от парты Недоросля в сторону Марии Павловны побежала косолапенькая Малявка. На хвосте у нее, стоявшем торчком, подрагивал пышный бумажный бант с крупной чернильной надписью: «Полярная собачка В. Рябинина».

Раздался смех. Малявка тем временем добежала до учительницы и с подвизгом тявкнула на нее. Мария Павловна, обомлев, поднялась со стула. Малявка вцепилась ей в платье. Мария Павловна повернулась. Повернулась вместе с ней и собачка. Учительница повернулась еще и еще и закружилась, словно в танце; кружилась и Малявка.

— Что же это, ребята! — крикнул Филя и выскочил из-за парты.

Но проворней всех оказался Вовка. Он схватил Малявку за загривок и вышвырнул ее за дверь.

Мария Павловна дрожащей рукой поправила свою башню-прическу и вышла из класса.

Ольга Минская, бледная, взволнованная, выскочила вслед за ней, но вернулась.

— Рябинин! Это все из-за тебя! — крикнула она. — Зачем собак привел?

— А я их в класс не впускал!

— Все равно, твоя собака!

— Привязалась: «Твоя, твоя»! Меня же и осрамили!

— И верно, — громко сказал Ваня Лазарев, — ведь это же все Маклаков сделал!

— Маклаков, отвечай! — крикнула Ольга.

Недоросль, вытянув ноги, с победоносным видом сидел за партой.

— Встань! — снова крикнула Ольга. — Как староста класса я требую, чтобы ты встал!

— Еще чего захотела… — Маклаков ядовито ухмыльнулся: — Тут не завод и ты не главный энергетик!

Ольга растерянно глядела на него. Намек был слишком понятен. На красивом смуглом лице ее проступил румянец.

— Маклаков! — с отчаянием выкрикнула она. — Ты вел себя возмутительно, ты окончательно распустился!..

— Ха! Да мне подтянуться, что плюнуть! — Недоросль встал и без стеснения подтянул ремень на брюках.

— Ну, Маклаков, — сказал Филя, — это хамство тебе так не пройдет!

— Ребята, тише! Кто-то за дверью, — предупредила Тоня.

В это мгновение на пороге класса появился директор школы. Ковборин стоял, заложив руки назад, и смотрел на нас холодным, презрительным взглядом.

— Хоминес импудентес! — процедил он сквозь зубы и, повернувшись кругом, хлопнул дверью.