Когда наша не попадала

Глава пятая. А в Африке горы вот такой вышины

Ивашка удачно сбежал от разноса, устроенного Спесем Федоровичем вчерашней компании. Досталось всем: Геллеру за то, что не досмотрел, Михайле – за отвлечение внимания, остальным за то, что просто были рядом. Конечно, если бы волхв был рядышком, досталось бы и ему, но Ивашка мудро присел рядом с кормчим, а сусанина атаман уважал. Так что Кудаглядов только глубоко вздохнул, встретившись взглядом с непокорным, и принялся браниться по второму кругу.

– Атаман, – недовольно проворчал Володимир. – Ну не можем же мы бороться с богами.

– С кем?!! – повысил голос Спесь, подскакивая к своему помощнику и вставая на цыпочки, чтобы сурово посмотреть в глаза.

– С богом, – поправился Геллер, – То ж Гермес шапку схватил, я ещё кадуцей успел заметить.

– Гав! – подтвердил щенок, выглянув из-за ноги своего хозяина.

– А тебя не спрашивают, мал ещё! – сердито ответил атаман и вновь обратился к Геллеру. – Где ты там богов видел, Володимир? Эта древнегреческая шантрапа – боги? Ну, насмешил.

– Ну так посмейся, – отпарировал уязвленный Геллер. – Но летать мы всё равно не умеем!

Ивашка отвлекся от вялой перебранки, наблюдая за работой кормчего. А работы-то как раз и не было видно. Казалось, что возле правила сидит кое-как обработанная коряга. И не потому, что поленился мастер или, не дай боги, неумеха за труд принялся. Тёмное дерево мореного дуба с легкостью тупило даже самые прочные инструменты, но только его использовал мастер. И не один топор отправился на перековку, прежде чем наметились широкие плечи, тугие мускулы на обнаженных руках и любовно вырезанная борода, на которой был виден каждый волосок. Правый глаз подмигнул волхву, и трещина расколола кору:

– Эй, Рысь! Я, что ли, должон кричать, что берег показался? Опять на девок пялитесь?

– И совсем даже не пялимся, – с носа донесся сконфуженный голос впередсмотрящего. – Высматриваем мели да камни!

– Ага, – согласился сусанин, и ехидно добавил: – А девичьи… хм… спины весь обзор загораживают?

Атаман посмотрел на кормчего и, дождавшись легкого кивка, стал командовать:

– Парус спустить, гребцы на банки!

Ивашка, не в силах сдержать любопытства к новому берегу, конечно, прошёл на нос, где старший Рысь воспитывал младшего:

– Вона видишь ту, что по правую сторону третья бежит?..

– И чего я там не видал? – сердито возразил Рысенок. – Худющая, как весло.

Бац! Затрещина от старшего была крепкой.

– Ты, балда, смотри, как она быстро подскочила вверх. То ничего в воде не было видно, а сейчас уже и ноги показались. Что это значит?

– Что-что, – хмыгнул носом младший. – А то, что не женюсь я на ней, вот что! Мало того, что бегает быстро, да ещё и сигает вверх, как белка!

Занесший было снова широкую ладонь, Рысь только махнул рукой и, обратившись к Ивашке, с восхищением сказал:

– Вот ведь балда! Что я батьке скажу, взял, называется, ученичка?

Потом повернулся к брату и сердито продолжил:

– А значит это то, что берег круто вверх пошёл, ступенька там, понял? Вот иди теперь к атаману, говори, что бабы шум поднимут, воины нас встречать будут.

Рысёнок почесал в затылке, взглянул на старшего, но спорить не стал, только вздохнул. Волхв вглядывался в приближающейся берег, где волны устало лизали песок, совсем как наевшийся до отвала, но так и не отошедший от косточки щенок. Видно было плохо, узенький шнурок желтого цвета под тёмной издали полосой деревьев. Только остроглазые братья могли мало того что рассмотреть купающихся девчат, так ещё и раскритиковать их стати. А Рысь сощурился и довольно добавил:

– А ты не подглядывай! – и, повернувшись к Ивашке, объяснил: – Парнишку поймали, ишь ты, похабник. В кустах сидел, а девчонки напрямик побежали.

А на берегу, на песчаном пляже, дерзко раздвинувшем стену деревьев, начал собираться народ. Хоть и поблескивали опасливо наконечники копий, но не в первых рядах, слава богам. Ладья аккуратно приткнулась к брегу, и первым на чужой песок степенно спрыгнул атаман. Безошибочно выбрав старшего, Спесь поклонился ему (поклон спину не ломит, а уважить человека надо) и попросил:

– Позволь отдохнуть на берегу вашем, вождь. Клянемся обид не творить, людей не обижать.

Вождь оглянулся на копейщиков, переглянулся с украшенным ожерельем стариком и на понятном всем языке ответствовал:

– Отдыхайте. А я пока весточку ампиратору пошлю.

С трудом справившись с челюстью, норовившей упасть ниже колен, Спесь оглянулся на потрясенную команду и с трудом молвил:

– Дык… это… Какому ампиратору?

По наконечникам копий пробежал солнечный зайчик, но лица воинов не дрогнули. Зато шаман рассердился и долго кричал что-то на незнакомом языке, потом успокоился и, тщательно подбирая слова, ответил:

– Дык! Нельзя! Имя ампиратора священный! О забор язык чеши!

Услышав явно знакомую фразу, Спесь сначала расхохотался, потом окликнул Геллера:

– Володимир, достань-ка бочонок да иди сюда. Говорил же я, что пропажа наша найдётся!