Когда наша не попадала

До утра горели в кузнях огни, но пришла пора – и медленно солнце стало взбираться в небесную крутизну. Сегодня оно не спешило, противно было смотреть на то, как люди убивают друг друга. Взревели хриплые рога, и, увязая в песке, отшвыривая трупы и обломки осадных машин, первыми побрели ифриты. Сзади их подпирали закованные в тяжелую броню личные слуги злобного мага, ну и уже потом катилось основное войско. А надсмотрщиками у них были гули-трупоеды. Мерзко рокотали огромные барабаны, заставляя нечисть держаться в строю, и угнетающе их бой давил на защитников: «падё-ё-ёт, падё-ё-ёт». Но неожиданно в воздух взвился первый пронзительный звук зурны, его подхватил звонкая дробь барабана и полилась тягучая, пронзительно сладострастная мелодия. Под эту мелодию танцуют дразняще желанные девы, заставляя прерываться дыхание у юнцов и молодеть стариков. Эта музыка заставляет краснеть юных дев и маняще улыбаться женщин. Не найти человека, который никогда бы не слышал или не мечтал услышать эту мелодию жизни и торжествующей любви. Музыканты плакали, но играли, музыканты погибали, но залитые кровью инструменты брали другие, и музыка звучала! И люди на стенах танцевали, танцевали с саблями в руках, танцевали, рубя головы прорвавшимся захватчикам. Танцевали, скидывая глыбы камня на проклятых ифритов и выливая чаны кипятка на орущих «золото-о-о!» мерзавцев. Танец жизни танцевали люди, но смерть забирала танцоров. И махнул платком падишах: «Дайте им золото». Перекрывая рёв битвы, гнусаво взревели трубы, и встали лучшие лучники в полный рост, и тускло желтели наконечники их стрел. И дикий визг горящей нечисти был им наградой после первого залпа. Не в силах перенести создания иблиса чистое золото, и хотя нет жизни у нежити, но смерть есть. Отшатнулся копейщик от жара горящего ифрита, но нагнулся за наконечником стрелы. Несколько минут смотрел, не в силах поверить, потом отбросил копьё и помчался собирать стрелы. Стрелы лились рекой, со стен летели и копья с такими же тусклыми наконечниками. Редко они убивали кого-либо, золото – мягкий металл, но кровь лилась рекою. Давно пропали затоптанные командиры, в ярости метался на холме маг-преступник, а над кровавой битвой, где все против всех, метался истерический крик: «Зо-о-олото!». И именно в этот момент вернулся к стенам города наследник падишаха. Не мог он выполнить строгий приказ отца, не могли он и его друзья просто бежать со своей Родины. Падишах мог бы гордиться таким наследником. Окинув взглядом поле битвы, ставшее полем раздора, принц принял единственно верное решение. Они ударили в копья по шатру предводителя, именно туда, где оставались последние, кто мог навести порядок. Никого не осталось в живых на том холме, и до сих пор, юные девушки носят туда воду, чтобы поливать выросший на голом песке розовый куст с одиннадцатью цветками. Одним розовым и остальными белыми. Их было одиннадцать – юношей, чьи щеки так и не узнали прикосновения девичьих губ.

Но вместе с принцем погибла и тайна местонахождения медной лампы. Великий падишах желает, чтобы будущий муж прекрасной пэри нашёл эту лампу и тем самым принёс в город благосостояние и богатство. Тем, кто решится на поиски, будет оказана любая возможная помощь в течение месяца. От имени падишаха, да славится в веках имя его, желаю вам удачи!..

Тишина сменила неторопливо текущую речь Ибн-Комода, но тут все обратили внимание на прекратившийся стук дождя и стали нетерпеливо выбираться из духоты на свежий воздух. Но как бы ни торопились люди, все говорили слова благодарности уважаемому рассказчику.

Дороги не было. Вместо неё весело журчал большой ручей, и даже Геллер почувствовал себя неуютно, представив, что творится возле реки. А посредине ручья лежала огромная свинья и удовлетворенно похрюкивала, пуская пузыри.

– Сал-л-ло!!! – громкий страстный шёпот за спиной заставил Ивашку вздрогнуть. Непейвода, встопорщив усы, вытягивал шашку из ножен. С двух сторон на него кинулись Ибн-Комод и Спесь, схватили и повисли на плечах.

– Не совершайте ошибку, почтеннейший потрясатель стен здравого смысла. Это не животное оскорбительное для истинного правоверного, а балующийся джинн. Любит он, грешным делом, пошутить над людьми, а воду просто обожает.

Пока араб заговаривал зубы, Спесь командовал:

– Чашу! Горилку! Цыбулю! Нож! Нет, нож не надо! Ещё чашу! Пей!! Ну что, полегчало?

– Фу-у-ух!! Отпустило, низкий поклон вам, уважаемый, не дали беду совершить. И тебе поклон, атаман. Вот за что я тебя люблю, так за то, что душу человека понять завсегда можешь. Всё, отпускайте. Не, ну кажи, якая тварина, так над чоловиком насмихатися?! Одним словом, ворог людський.