Когда наша не попадала

– Нет, – коротко отрезал Голос. – Они не были живородящими, и само понятие «родительство» было для них чуждо. Все их потомки воспитывались вместе, и никто не мог сказать, что этот индивидуум – мой отец или мать. Работать уже не было нужды, все блага того мира были в их распоряжении, и вначале они стали творить искусство. Я не стану показывать их творения, они слишком чужды для вас. Вся их жизнь, и вся, можно сказать, мораль, основана на хищничестве. Они наслаждались властью, и источником их жизни было насилие. Насилие над живым, над природой, над другими разумными. Но насилия над собой они не терпели, поэтому и вложили в меня ограничение на проникновение в мозг разумных. Во мне нет вашего чувства прекрасного, но то, что я смог прочитать в ваших мозгах, с разрешения, конечно, только утвердило меня в мысли о несовместимости культур. А дальше становилось всё хуже, прошли междоусобные войны, без которых они не могли жить, здорово сократилось население. Я развивался сам и настолько преуспел в удовлетворении потребностей, что прекратился подвоз с материков, не было больше нужды. Потом они поняли, что создали совершеннейший инструмент для удовлетворения всех потребностей. Физически они здесь…

– Колонны? – тихо спросил Иван, настороженно взглянув на серые изваяния.

– Да, – горько обронил Голос. – В этих колоннах находятся последние повелители планеты. У каждого из них свой мир, где он может творить всё и всех. Плоть их стала несокрушима, и питание подводится непосредственно к каждому органу. Но всё больше и больше становится прямых линий на контроле мозговых волн, и когда-нибудь наступит время, когда скука убьёт последнего атланта.

– Но ты же жив!! – вскочил Иван.

– Я не атлант, – печально ответил Голос. – И давно уже отделил остров от вашей планеты. Воля моих создателей такова, что, оставшись один, я окончательно покину нашу вселенную и отправлюсь в последний путь, туда, где кипит материя, сталкиваясь со своим отрицанием. Туда, где ослепительный свет вспышки достойно завершит историю Атлантиды. Возвращайтесь в свой мир и оставьте Атлантиду в легендах. Но дополните сказание предупреждением: жизнь – это движение, остановка ведёт к смерти. А сейчас уходите, у вашего вида ещё остался шанс. Не упустите его!

– И сколько же тебе придётся лететь к краю?

– На пути в Вечность не бывает опозданий…

Медленно, оглядываясь, ватажники потянулись к ладье, и тут из здания выглянул Лисовин:

– Обед готов! Налетайте!

– Забирай котёл, – отмахнулся атаман. – Мы уходим.

Глава двенадцатая. Попали!

Ладья скользила по волнам, как с крутой горки. Ветер был только попутный, и даже океан разглаживал волны перед дубовым брусом. Ватажники шли домой, но печаль поселилась в их сердцах, ведь погибла сказка о великой Атлантиде.

– Что скажем мы князю? – мрачно спросил Спесь Федорович.

– Правду! – сказал, как отрезал, сусанин, не сводя глаз с курса.

– Плохая это правда, – не согласился атаман.

– Правда не может быть плохой или хорошей. Она может быть или не быть. Ты что же, атаман, князю правду боишься открыть?

– Не груби, – нахмурился Кудаглядов. – Не малое дитё князь наш, чтобы ему сказки рассказывать со счастливым концом. Но разве вправе мы лишать род людской красивой легенды о великих предках?

– А что в ней красивого, атаман? – Иван до сих пор стоял у борта, не отрывая глаз от простора, но сейчас повернулся к собеседникам. – Что может быть красивого в воспевании грабительских походов? Да, они могущественны. Но для чего они мощь свою использовали? Для завоеваний, для грабежа, для унижения других народов. И предопределена их гибель, потому что только свою кровь можно положить в фундамент счастья для других. Обратное невозможно!

– Значит, скажем всё! – хлопнул ладонью по палубе атаман и огляделся, – Что приуыли, братья? Эйрик, спой нам что-нибудь, только не своего сочинения!!

Скальд легко согласился, встал, подошёл к мачте и, запрокинув голову, затянул старую песню: