Когда наши миры сталкиваются (ЛП)

— Положи телефон и послушай меня, — требую я, потянувшись, чтобы выбить трубку из руки Грэма, мешая ему нажать на кнопку вызова.

Мой голос слаб, но даже сквозь звон в ушах могу слышать напряжение. Парень минуту в замешательстве смотрит на меня.

— Вытащи телефон из моего кармана и набери 911 с него. Приложи трубку к моему уху, а затем просто садись в машину и уезжай.

— Что? — Грэм встает, расхаживает передо мной в расстройстве запуская руки в густые волосы.

Мне слышно, как под его ногами шелестит гравий. От моего требования он лихорадочно вертит головой по сторонам, осматривая дорогу, как будто ответы упадут прямо к его ногам, если вглядываться достаточно долго.

— Я не понимаю.

Очевидно, удар машины повредил мой мозг. О чем я думаю? Надеюсь, я не ошибаюсь насчет него.

— Просто делай, как говорю! — выкрикиваю изо всех сил, которые остались в легких. — Прошу тебя, — я практически умоляю.

Грэм неохотно лезет в мой карман за телефоном и набирает 911, прежде чем приложить трубку к моему уху. Он не сводит с меня глаз. Мягким движением большого пальца Грэм вытирает слезы, которые от боли медленно катятся по моим щекам. Прежде чем подняться, он сжимает мою руку, что лежит на животе. Встает, когда я объясняю диспетчеру, что произошло, но медлит перед тем, как сесть в машину.

Все написано на его лице, когда он опирается руками на капот. Все, что мне нужно знать. Он напуган и сбит с толку так же, как и я. Несмотря на то, что от него несет алкоголем, у меня нет желания перечеркивать его будущее из-за одного его неверного решения. Одно неверное решение не характеризует никого из нас.

Грэм стоит у машины и оглядывается на меня с выражением болезненной благодарности. За мгновение до того, как меня снова накрывает тьма, я слышу его неохотный вздох. Его силуэт меркнет, когда я поддаюсь темноте, которая продолжает надвигаться, умоляя следовать за ней. Его лицо – последнее что я помню перед тем, как прихожу в сознание от запаха медикаментов в больничной палате.

Над головой ярко светят флуоресцентные лампы. Веки тяжелые. Внезапно, меня одолевает болезненная слабость, и приходится прикладывать усилия, чтобы держать веки открытыми. Они весят будто по сто фунтов каждое. Пытаюсь пошевелить левой рукой, к которой подключена капельница. Когда двигаюсь, трубочка натягивается, и руку пронзает мучительная боль.

— Солнышко, не пытайся двигаться. Ты знаешь, где находишься? — слышу, как спрашивает знакомый мягкий голос.

Поворачиваюсь, чтобы увидеть маму, сидящую на стуле рядом с кроватью.

— В больнице, мам. Меня сбила машина, — удается мне вымолвить сквозь осипшее горло.

От ломоты в теле в уголках глаз появляются слезы. Хоть ощущения немного слабее, чем в момент аварии, но они все еще напоминают о случившемся. Уверена, это лекарства в капельнице их притупляют.

Мама убирает с моего лица волосы, как делает всегда, когда я расстроена.

— Маленькая моя, попытайся расслабиться. Пойду, разыщу доктора. Он будет счастлив, что ты, наконец, пришла в себя.

«Наконец пришла в себя?»

— Какой сегодня день? — спрашиваю в замешательстве. У меня ощущение, что с момента аварии прошло всего несколько часов, но взглянув на лицо матери, понимаю, что это не так.

— Вторник. Ты то приходила в себя, то вновь теряла сознание с субботнего вечера, когда тебя доставили в больницу, — она похлопывает меня по ноге. — Солнышко, ты нас всех изрядно перепугала.

Я наблюдаю, как она покидает палату, а маятниковая дверь качается на петлях туда-сюда, открывая вид на коридор. Все чего мне хочется – закрыть глаза и заснуть. Возможно происходящее окажется всего лишь сном. Но я сильно сомневаюсь, что настолько удачлива.

Вздремнуть не удается: через несколько минут в палату входит молоденький доктор с сиделкой и мамой на хвосте. Сиделку, согласно бейджику, зовут Бренда, и выглядит она как сварливая старуха, которая явно пропустила знак, что ей пора на пенсию. У нее седые волосы, а постоянно нахмуренные густые брови совсем выцвели. Доктор кажется слишком молодым для самостоятельной практики, но, когда он проверяет мою карту и осматривает изломанное тело, чувствую облегчение. Он дружелюбен и это успокаивает меня в тот самый момент, когда паника легко могла накрыть с головой. Он успокаивающе улыбается, пока бегло просматривает записи и делает новые. Надеюсь, определяет дату выписки. Я готова ехать домой.

Доктор садится на крутящийся стул рядом с кроватью.

— Кеннеди, я доктор Уилсон. Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, светя мне в глаза маленьким фонариком.

— Разбитой, — отвечаю я, поудобнее устраиваясь на кровати.

Он посмеивается.

— Точно, именно так ты и должна себя чувствовать. Голова болит?

— Немного пульсирует. Сильнее беспокоит нога, — опускаю взгляд на возвышающуюся на подушках ногу, укрытую стандартным шерстяным больничным одеялом. Приподняв его, вижу гипс.