Когда наши миры сталкиваются

— Прошу прощения? — Грэм мягко хватает меня за руку, чтобы я замедлила шаг. Я продолжаю избегать зрительного контакта с ним, пока он мягко не хватает меня за подбородок, не оставляя мне другого выбора. — Что значит, ты должна была ожидать этого?

— Вы с Амандой созданы друг для друга. Иди развлекайся и делай то, что ты всегда делал, Грэм. Ты мне ничего не должен! — слова вырываются прежде, чем я успеваю их отфильтровать. Я говорю ему это с момента аварии. Это стало моим защитным механизмом, чтобы полностью отбиться от Грэма.

Грэм смотрит на меня, проводя руками по моим плечам и по всей длине моих рук, прежде чем заговорить. Он выглядит расстроенным, когда стискивает зубы и убирает руки.

— Вау! Приятно знать, что все продлилось всего один день. Черт побери, не проходит ни одного дня, чтобы ты не сделала вывод обо мне. — Грэм потирает лицо рукой. — Это не было для того, чтобы уничтожить нас, Кеннеди. Наше единственное препятствие – ты и твои сомнения во мне как личности. Это все и ничего больше. Давай не будем все запутывать.

Мы стоим посреди коридора и смотрим друг на друга. Все, что он говорит – правда. Я вижу боль в его глазах и не знаю, как это исправить. Я даже не уверена, имела ли я в виду то, что сказала. Мне инстинктивно нужно было защитить свое сердце, прежде чем он проникнет в него еще глубже.

Настраиваю его на провал – вот что я делаю. Сердце говорит верить в него, верить, что он тот парень, каким я хочу его видеть. Разум говорит мне бежать в противоположном направлении. Я не хочу быть уязвимой перед тем, кто может легко разрушить меня. Грэм даже не понимает, какое влияние он оказывает на людей.

— Ты прав, — отвечаю я, качая головой и глядя на свои ботинки.

— В том-то и дело, Кеннеди. Я не хочу быть правым. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и увидела того парня, о котором ты все время говоришь. Я знаю, что этот парень здесь, — Грэм показывает на свою грудь. — Не поворачивайся ко мне спиной, не дав мне шанса доказать это.

Коридор медленно заполняется учениками, которые не обращают внимания на то, что происходит между мной и Грэмом, спеша на следующий урок. Несколько человек натыкаются на нас, но ни один из нас не сдвигается с места.

— Я не знаю, что тебе сказать, Грэм. Я не уверена, что смогу это сделать, — начинаю объяснять я. — Я просто... я – это я, а ты – это ты. Есть причина, по которой мы до сих пор не пересекались. Как мы можем ожидать, что это сработает?

Мы с Грэмом смотрим друг на друга, обдумывая то, что я сказала. Его глаза опущены, в то время как мои остаются прикованными к его лицу, пытаясь увидеть хоть какой-то проблеск надежды. Когда он смотрит на меня, его глаза дают мне ответ.

— Не знаю, Кеннеди. Я действительно не знаю. — Грэм выдавливает эти слова и поворачивается спиной, оставляя меня одну в переполненном коридоре. Я чувствую себя более одинокой, чем когда-либо за долгое время. Он не потрудился оглянуться, прежде чем уйти и смешаться с остальными учениками.

Остаток учебного дня проходит как в тумане. Во время урока права Грэм занят болтовней с другими бейсболистами в задней части комнаты, в то время как я провожу большую часть полутора часов, пытаясь заставить себя смотреть перед собой. Я дважды срываюсь и небрежно поворачиваю голову, чтобы посмотреть в его сторону. Он ловит меня оба раза, но я не могу прочитать, что его глаза пытаются сказать мне.

Мне хочется подбежать к нему, прыгнуть к нему на колени и извиниться за то, что я сказала и за то, что хоть на секунду усомнилась в нем. Думаю, мы оба понимаем, что уже слишком поздно. Я зашла слишком далеко. Грэм сидит всего в нескольких рядах от меня, но кажется, что между нами океаны.

Глава 28

Грэм

— Привет, Кеннеди, ты здесь, чтобы сделать несколько фотографий? — кричит тренер в середине своей предыгровой речи.

Я осматриваю лужайку перед блиндажом⁴, гадая, где она прячется.

— Только если вы не против, — мило отвечает Кеннеди откуда-то снаружи блиндажа.

Вы всегда можете услышать ее улыбку через голос. Я знаю лучше, чем кто-либо другой после того, как она снесла меня бульдозером в коридоре сегодня, что она может перестать быть милой.

— Удачи в захвате чего-нибудь стоящего. Эти парни могут быть хороши в бейсболе, но они не стоят того, чтобы писать о них. — Кеннеди смеется от слов тренера, что побуждает меня подбежать к ней и поцеловать ее, как я сделал это утром перед школой. Сейчас эти моменты кажутся слишком далекими. Как будто их никогда и не было. Я все испортил больше, чем она думает. Типичный Грэм, всегда все портит.

Кеннеди сворачивает за угол к блиндажу, где мы все сидим вдоль скамейки. В руках у нее камера, и она высматривает через нее будущие снимки. Кеннеди выглядит прекрасно. Солнце запутывается в ее длинных каштановых волосах, заставляя их мерцать. Я не могу оторвать от нее глаз и не пытаюсь скрыть свое восхищение. Она переоделась из того, что было на ней сегодня утром, в джинсы и простую бирюзовую майку. Этот цвет очень выгодно оттеняет ее глаза.