Когда наступает рассвет

— Между прочим, — продолжал Латкин, — у нас есть время подумать о деталях будущего благоустройства жизни на севере. Я бы хотел, уважаемая Ольга Львовна, просить у вас протекции или рекомендации в связи с моей поездкой в Архангельск. Вы известная личность, вас знают повсюду. Пусть будет всего несколько слов. Но они окажут мне услугу, облегчат мою миссию. Эти соображения и заставили меня побеспокоить вас, уважаемая Ольга Львовна…

Керенская долго размешивала чай.

— Степан Осипович! — начала она, немножко рисуясь. — Вы, конечно, знаете: я живу здесь, можно сказать, на положении полнейшего остракизма. — Керенская почти весело рассмеялась. — Словно князь Меншиков в изгнании. Помните картину Сурикова «Меншиков в Березове»?

— О да! — с деланной улыбкой отозвался Латкин.

Керенская вздохнула, лицо ее приняло страдальческое выражение. Ей, по-видимому, нравилась роль гонимой. Она кротко улыбнулась.

— Теперь я только мать и дала обещание не заниматься политикой. Скажу прямо: я не хочу участвовать ни в каких заговорах.

— Но, уважаемая Ольга Львовна, я прошу оказать самую незначительную помощь. — Пальцы Латкина выбивали нервную дробь по коробке спичек, которую он вертел в руках, не решаясь попросить разрешения закурить.

— Я не могу рисковать в моем положении. У меня дважды были с обыском и в любой момент могут снова нагрянуть. Следят за каждым моим шагом. Поймите, у меня дети, я мать…

— Даю слово, Ольга Львовна, этот наш разговор останется между нами. — Латкин по-актерски прижал руку к сердцу. — Сегодня ночью меня уже здесь не будет!

Керенская посмотрела на дверь, прислушалась. Кругом было тихо.

— Я вам верю, — наконец проговорила Керенская. Голос ее стал строже. — Слушайте же. Буду краткой. В Мурманск прибыли крейсера — два английских и американский. Высажен большой десант союзных войск. Мурманск в наших руках. В Архангельске американские, английские и французские войска. Главнокомандующим союзными войсками на севере России назначен английский генерал. Готовится большое наступление на Москву. Посольский корпус из Вологды перебрался в Архангельск. Такова в общих чертах обстановка… Приедете в Архангельск — узнаете больше. А что касается рекомендаций… Будет лучше и для вас и для меня, если я вам их не дам. Береженого бог бережет… — Керенская улыбнулась. — Я дала слово не вмешиваться в политику и намерена держаться этого правила. Ломаю голову над тем, как вырваться в Архангельск. Не знаю, как вы доберетесь, но мне это сделать чрезвычайно трудно! У меня трое детей, за каждым моим шагом следят…

— Значит… не будет рекомендательного письма? — сдвинув брови, спросил Латкин. — Жаль, очень жаль. Я так надеялся, Ольга Львовна!..

— Я, конечно, сожалею, но… — Керенская кокетливо пожала плечами, поднесла к глазам часики, висевшие у нее на груди на золотой цепочке, и, накинув на голову теплый оренбургский платок, поднялась со стула. — Извините, господин Латкин, меня ждут дети.

Латкин понял: от этой самоуверенной женщины ничего не добиться. Обругав ее про себя, он встал и сухо поклонился.

— Не смею вас больше беспокоить.

— Постойте… — Керенская поднесла руку к виску, отставив мизинец. Она вынула из рукава блузки надушенный кружевной батистовый платочек и подала его Латкину. — Возьмите! Он с моим вензелем… В Архангельске разыщите князя Гарина. Новгородский проспект, тридцать восемь. Покажите ему, скажите: от моего имени. Он свяжет вас с нужными лицами.

— Благодарю вас! — поклонился Латкин, пряча платок.

— До встречи в Архангельске, а еще лучше — в Петрограде!

— Искренне благодарю за добрые пожелания спокойной ночи, Ольга Львовна!

Проводив женщину до крыльца, Латкин вернулся в комнату, повертел в руках дамский носовой платок, бережно засунул его в карман. Осторожно, словно рысь, он подошел к окну, прислушался. На улице было спокойно.

«Кажется, все обошлось благополучно!» — вздохнул он. Вдруг ему бросился в глаза отогнутый угол одеяла, которым было занавешено окно. Он торопливо прикрыл щель и лишь после этого негромко постучал в дверь соседней комнаты. В сером френче без погон вышел Ладанов, зять Гыч Опоня.

— Вы кончили, Степан Осипович? — вполголоса обратился он.

Латкин искоса бросил взгляд на открытую настежь дверь, словно там еще могла быть эта самонадеянная женщина, оставившая после себя запах дорогих духов.

— Свидание кончилось, да толку мало, — сказал Латкин. — Можно сказать, напрасно тащился сюда. Ожидал большего. Особа пуганая. Ну, да ладно, бог с ней… Мне пора уходить.

— Разве не останетесь ночевать? — с деланным огорчением спросил Ладанов. А в глазах его застыло напряженное ожидание: когда же наконец уйдет опасный гость?

Латкин продолжал стоять в нерешительности. Соблазняла перспектива провести ночь под крышей, выспаться. В окна застучали капли дождя, донесся тревожный шум деревьев. Конечно, было бы хорошо забраться под теплое одеяло, потянуться и, сладко зевнув, закрыть глаза, забыться…

— Нет! — отрезал он. — Лучше мне уйти немедленно.

— Куда?

— Решил пробираться в Архангельск.

— Трудно. Повсюду патрули на дорогах, — сочувственно предупредил Ладанов.