Когда не нужны слова

Они выбрались на берег, и тут Мадди наконец удалось разглядеть незнакомца: шапка золотистых волос, загоревшая на солнце кожа, ясный взгляд серебристо-серых глаз. Сердце Мадди испуганно пропустило несколько ударов, потом заколотилось с сумасшедшей скоростью.

Он остановил лошадь и посмотрел на Мадди сверху вниз. Ее захлестнула сумасшедшая волна изумления и радости, но она быстро овладела собой и произнесла сдержанным тоном:

— Значит, ты вернулся.

— Значит, вернулся.

Лицо его было печально. Подул легкий ветерок, и прядь его волос упала на лоб. Ей безумно захотелось прикоснуться к его лицу и пригладить волосы, но она понимала, что это невозможно. И никогда больше не будет возможно: ей нет прощения.

Она выпрямилась и расправила плечи.

— Прошу тебя, не вовлекай в это остальных, ведь ты пришел за мной. Мой арест важнее для губернатора, чем поимка нескольких десятков беглецов, а я сдамся без сопротивления.

Эш легко спешился и остановился рядом с ней.

— Я на это надеюсь, — сказал он, продолжая смотреть на нее. Молчание затянулось.

Она судорожно глотнула воздух и, жестом указав на тропу, по которой он приехал, сказала:

— Удивительно, что тебя не застрелили. Как это тебе удалось уговорить Джонси пропустить тебя?

— Похоже, его предупредили, чтобы он ждал меня. Очевидно, твой Джек Корриган больше верил в меня, чем я сам.

Не понимая, она уставилась на Эша. Он на мгновение опустил глаза, а потом сказал:

— Всю свою жизнь я буквально разрывался между тем, что я есть, и тем, что от меня ожидают. Возможно, это случилось, когда я столкнулся с Уинстоном, а может быть, произошло гораздо раньше, и я просто этого не заметил. Но благодаря тебе я понял, кто я на самом деле, — немного мечтатель, немного дикарь и еще много всего, кроме этого, но самое главное — я мужчина, который любит женщину.

Ей казалось, что сердце у нее сейчас остановится. Он осторожно взял ее за руки.

— Мадди, — тихо сказал он, — не для того я искал тебя всю жизнь, чтобы теперь ты меня прогнала.

Она почувствовала, как тепло его рук проникает в каждую клеточку ее тела, и прошептала:

— Я так боялась. Я думала, что ты никогда не вернешься ко мне.

Он улыбнулся, нежно глядя на нее.

— Глупышка. Разве ты не знаешь, что с того момента, как я впервые тебя увидел, у меня не было выбора?

Она закрыла глаза и вздохнула, едва осмеливаясь поверить в чудо: вернулся Эш, он здесь, и он ее любит…

Когда она снова открыла глаза, в ее взгляде была печаль.

— Нельзя, — сказала она, с усилием заставляя себя отстраниться от него. — Я не могу вернуться в Сидней, а ты не смог бы жить здесь. — Она жестом указала в сторону лагеря. — Слишком поздно, Эш.

— Если потребовалось бы, я стал бы жить с тобой хоть в глухом лесу, хоть в бесплодной пустыне, хоть в землянке. — Он улыбнулся. — К счастью для нас обоих, мне не придется этого делать.

Она вопросительно взглянула на него, не смея надеяться.

— Твои служащие из «Кулабы» освобождены. Они целы и невредимы, — сказал он. — Без свидетельских показаний Крысолова им нельзя было предъявить никаких обвинений. Ущерб, причиненный твоему заведению, будет возмещен. Когда я сообщил губернатору о том, что банда Джека Корригана была полностью уничтожена в сражении, во время которого, к сожалению, погиб лорд Уинстон… — взгляд его при этих словах стал жестким, — губернатор предложил мне вознаграждение за мои услуги, но мне ничего было не нужно, кроме этого. — Он вытащил из кармана сложенный листок бумаги. — Это документ о досрочном освобождении некой Глэдис Уислуэйт. Ты теперь свободная женщина, моя дорогая, — сказал он и тихо добавил: — Ты выйдешь за меня замуж?

Не веря своим ушам, Мадди дрожащими пальцами прикоснулась к документу.

— Ах, Эштон, — беспомощно произнесла она, — как ты не понимаешь? Ведь я не Мадди Берне. Я не та женщина, которую ты знал и любил, а всего лишь простая служанка, рожденная проституткой и выросшая на кухне графского дома вроде твоего… а кроме того, я каторжанка, высланная сюда королем за свои прегрешения. Ты не можешь на мне жениться.

Эш долго молчал, глядя на нее, затем сказал: — Здесь не Англия, любовь моя. Это новая страна, в которой цивилизация пока еще неуверенно прокладывает свой путь и нормы, регламентирующие жизнь, еще предстоит устанавливать. Мы сами создадим эти нормы — мы, то есть те, кто живет здесь, на этой земле. Предстоят большие перемены. В Сиднее они уже начались, и некоторое время спустя никто и не вспомнит о том, кто был каторжником, а кто — вельможей, потому что все мы будем просто австралийцами. И мы с тобой будем работать вместе, чтобы приблизить этот день. — Он улыбнулся ей и снова взял ее за руки. — А пока давай решим проблему, касающуюся нас двоих. Я люблю тебя, Глэдис Уислуэйт. Согласна ли ты стать моей женой?

Ей хотелось сказать ему тысячу слов, но она утратила дар речи. В конце концов ей удалось прошептать всего одно слово: «Да!» — и он обнял ее. Да и нужны ли были какие-нибудь другие слова?

Эпилог

Австралия, Сидней 1989 год