Когда-нибудь мы будем вместе

Я терпеливо слушал, как судья зачитывал состав обвинения, перечисляя инкриминируемые мне многочисленные статьи уголовного кодекса. К счастью именно ко мне была применена процедура упрощенного делопроизводства, без зачитывания полутораста томов уголовного дела.

От адвоката я отказался еще на этапе следствия, сказал, что сам буду себя защищать. Но защищаться должен ведь невиновный, а я виновен, без сомнения, поэтому соглашался со всеми пунктами обвинения.

Легкая усмешка не сходила с моего лица, заставляя нервничать свидетелей обвинения, дающих свои показания.

Закончив зачитывать материалы дела, судья предоставил мне последнее слово, перед уходом для подготовки обвинительного приговора.

Наступила настороженная тишина. Фокус камер и всех присутствующих в зале, переместился на меня.

Я неторопливо встал и прошелся глазами по залу суда. Уважительно чуть склонился судье, ободряюще улыбнулся Примакову и Пулину, зацепился на долгую минуту глаза в глаза с Наиной и Татьяной, задержался на главных свидетелях обвинения, скучковавшихся отдельной группкой вместе с представителями либералов, возглавляемых Явлинским и удовлетворенно оскалился, когда они засуетились глазками, кое-кто даже потупился от стыда и неловкости. Повернувшись к телеоператорам я застыл, смотря прямо в камеры.

— Я не виновен! — припечатал я твердым голосом, слушая зарождающийся ропот протеста, краем глаза видя, как огорченно ссутулился Примаков, а Пулин одобрительно кивнул головой, — не виновен, перед ними, — я ткнул рукой в сторону свидетелей, — не этим тварям меня судить.

Глухой ропот протеста "прогрессивной общественности" погасил судья, сделав мне замечание о неуважении к суду.

Глубоко вздохнув, я продолжил:

— Но, я виновен! Виновен, перед тобой мой народ. За то, что не смог придушить всех кого следовало. Не успел, не уберег тех, кого было можно сберечь. Я горжусь тем, что получилось в итоге, горжусь той Россией, которую мы строили вместе с вами. Я счастлив, что мою страну уважают друзья и опасаются недруги. Говорят мои руки в крови, говорят я палач. Николай Кровавый…

Я обвел глазами притихший зал и любезно улыбнулся в сторону лидера либерального крыла, давшего мне кличку. Явлинский икнул и неожиданно испротил воздух в полной тишине.

Я поднял руки перед собой и сжал кулаки.

— Я старался, — бросил я в звенящую тишину зала, — я очень старался. Мне повезло стать палачом для всякой твари и гнуси. — Удерживая взглядом Явлинского я кровожадно ухмыльнулся, заставив его отшатнуться. Кто-то должен был быть ассенизатором, санитаром и дератизатором. Я старался взять все на себя, освободить вашу совесть от этой вины. Как у меня получилось… когда-нибудь вы оцените. Я знал, на что шел, и давно осудил себя сам. Я освобождаю вас от суда надо мной. Я виновен и я отвечу! Прощайте.

Я сел на свое место, оперся спиной на стену, сложил руки на груди, опустил подбородок на грудь и прикрыл глаза.

"Где ты… звездопад?"

Сознание плавно отключило органы слуха и зрения. В этот раз я не стал бороться и позволил увлечь себя звездному потоку, растворяясь в его безмятежности с последней мыслью: "Я люблю тебя Марина".

После окончания речи бывшего президента в зале суда поднялся гвалт. Недовольные выкрики либералов, скороговорка репортеров записывающих на диктофон свои комментарии к его речи, одобрительные слова поддержки, все слилось вместе в непередаваемую какофонию.

— Тишина в зале суда! — колотил судья молотком по подставке. — Тишина, или все будут удалены из зала.

С великим трудом добившись видимости порядка, судья торопливо изрек:

— Суд удаляется для вынесения приговора.

Телекамеры переместили фокус на судью.

— Встать, суд идет — скомандовал секретарь.

Все присутствующие поднялись на ноги. Судья не двигался с места, удивленно смотря на вольготно сидящего Ельцина, устало прикрывшего глаза.

— Обви…, судья смутился и после недолгих колебаний решительно произнес, — Борис Николаевич, встаньте, пожалуйста.

Телекамеры и взгляды участников процесса скрестились на нарушителе регламента.

Ельцин, даже не вздрогнул, продолжая сидеть в той же позе.

— Борис Николаевич, — судья прервался от внезапной догадки, вспомнив последние слова Ельцина: "Я освобождаю вас от суда надо мной", внимательно присмотрелся и торопливо распорядился, — врача, врача в зал!

Примаков встал со своего места и под перекрестными взглядами присутствующих подошел к барьеру. Наклонившись, Примаков посмотрел внимательно на своего соратника и тихо прошептал: — Прощай, старый друг, — повернулся лицом к залу и, глядя в камеры, дрогнувшим голосом произнес, — он уже не подсуден вам, он ушел на высший суд, — сгорбившись, в полной тишине, Примаков вышел из зала суда.

Наина Иосифовна всхлипнула и упала на пол потеряв сознание.

* * *

Возле сталинской "высотки" остановилось такси и из салона выпорхнули две девушки. Рассчитавшись с таксистом, доставшим из багажника два объемных чемодана на колесиках и пару спортивных сумок, девушки в два приема подтащили багаж к подъезду и замерли в нерешительности.