Когда Ницше плакал

«Разве вы не видите, Йозеф, что проблема вовсе не в том, что вы ощущаете дискомфорт? Да какое значение имеют напряжение и давление в груди? Разве кто-нибудь когда-нибудь обещал вам, что все будет хорошо? Вы плохо спите? И что с того? Вам кто-нибудь говорил, что вы будете хорошо спать? Нет, проблема не в дискомфорте. Проблема в том, что не те вещи вызывают у вас дискомфорт^.»

Ницше взглянул на часы: «Вижу, я задержал вас надолго. Давайте закончим тем же, чем и вчера. Пожалуйста, подумайте, о чем бы вы думали, если бы Берта не заполонила весь ваш мозг? Договорились?»

Брейер кивнул головой и вышел из комнаты.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАМЕТОК ДОКТОРА БРЕЙЕРА В ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ УДО МЮЛЛЕРА,

6 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА

Странные вещи происходили во время нашего сегодняшнего разговора. И я не предполагал ничего подобного. Он не ответил ни на один мой вопрос, не рассказал ровным счетом ничего о себе. Он исполняет роль консультанта настолько торжественно, что иногда кажется мне просто смешным. Однако, рассматривая ситуацию с его точки зрения, я понимаю, что избранная им линия поведения верна: он уважает наш договор и изо всех сил старается помочь мне. Чем и вызывает мое уважение.

Удивительно наблюдать за тем, как его ум борется с проблемой помощи одному конкретному человеку, созданию из плоти и крови, — то есть мне. Однако ему, что странно, не хватает воображения, и он полностью полагается на риторику. Неужели он и правда верит, что рациональное объяснение или искренняя проповедь могут решить проблему?

В одной из своих книг он утверждает, что личные особенности моральной структуры философа определяют его философию. Теперь мне кажется, что это утверждение верно и в отношении стиля консультирования: личность консультанта определяет выбор подхода. Так, социальные страхи и мизантропия Ницше заставляют его обратиться к безличному, отстраненному стилю общения с пациентом. Сам он, разумеется, этого не замечает, он разрабатывает теорию рационализации и легитимизации своего терапевтического подхода. Так, он никогда не утешает меня, читает мне лекции с трибуны, отказывается признавать наличие проблем личного характера у себя и не желает общаться со мной по-человечески. Исключением был лишь один момент! В конце нашей сегодняшней беседы — я уже не помню, что мы обсуждали, — он вдруг назвал меня Йозефом. Может, раппорт удается мне лучше, чем я предполагал.