Когда Ницше плакал

«Иногда мне кажется, что у каждого из нас есть тайная фраза, глубинный мотив, который становится центральным мифом жизни человека. Когда я был ребенком, кто-то однажды назвал меня „исключительно одаренным парнем“. Мне эта фраза понравилась. Я бормотал ее про себя тысячи раз. Часто я представлял себя тенором, исполняющим эту строчку очень высоким голосом:

«Ииии-и-сключительно о-да-рен-ный па-рень». Мне нравилось произносить эти слова медленно и драматично, подчеркивая ударением каждый слог. Эти слова даже сейчас задевают меня!»

«И что случилось с этим исключительно одаренным парнем?»

«Ах этот вопрос! Я часто над этим думаю. Что из него получилось? Я знаю, что одаренности больше нет — она исчерпана!»

«Скажите, а что именно вы имеете в виду под словом „одаренность“?»

«Не уверен, что знаю точно. Раньше мне казалось, что знаю. Это означало потенциал для того, чтобы взбираться наверх, — это означало успех, признание, научные открытия. Я вкусил плоды этой одаренности. Я стал уважаемым врачом, уважаемым гражданином. Я сделал несколько важных научных открытий, — пока существуют исторические справочники, мое имя останется в веках в списке первооткрывателей функций внутреннего уха в регуляции равновесия. Помимо этого я принимал участие в открытии важного процесса регуляции дыхания, известного как рефлекс Герринга—Брейера».

«Йозеф, разве вам не повезло? Разве вы не использовали вашу одаренность?»

Тон Ницше сбивал Брейера с толку. Он что, и вправду хочет получить ответ? Или исполняет роль Сократа, отводя Брейеру роль Алкивиада[12]? Брейер решил ответить как есть.

«Да, я достиг цели. Но удовлетворения не получил, Фридрих. Сначала упоение новым успехом растягивалось на месяцы, но со временем стало более мимолетным — недели, затем дни, затем часы, — и так до тех пор, когда чувство начало улетучиваться еще до того, как проникнет внутрь меня. Теперь мне кажется, что цели были ложными, — не к этому следует стремиться исключительно одаренному парню. Часто я путаюсь: старые цели теряют свое очарование, а создавать новые я уже разучился. Когда я вспоминаю свою жизнь, у меня появляется ощущение, что меня предали или обманули, словно Господь сыграл надо мной шутку или я всю жизнь танцевал не под ту музыку».

«Не та музыка?»

«Мелодия исключительно одаренного парня — мелодия, которую я всю свою жизнь бормотал себе под нос!»

«С музыкой все было в порядке, Йозеф, танец не тот!»

«Музыка подходящая, танец нет? Что вы хотите этим сказать?»

Ницше не ответил.

«Вы имели в виду, что я неверно понимаю слово „одаренность“?»

«И „исключительно“, Йозеф».

«Я не понимаю. Не могли бы вы выражаться яснее?»

«Может, вам стоит поучиться общаться на более понятном языке с самим собой? За последние несколько дней я понял, что философская терапия заключается в научении слушать свой собственный внутренний голос. Помните, вы рассказывали мне о том, что ваша пациентка, Берта, лечила себя сама, проговаривая каждую свою мысль? Как вы называли это?»

«Прочистка труб. На самом деле название придумала она. Прочистить трубы — значит вырваться на свободу и проветрить мозги, очистить сознание ото всех неприятных мыслей».

«Хорошая метафора, — похвалил Ницше. — Может, нам тоже стоит попробовать использовать этот метод в наших беседах. Например, прямо сейчас. Можете ли вы, например, прочистить трубы в поисках информации об исключительно одаренном парне?»

Брейер откинулся на спинку стула: «Кажется, я уже говорил об этом. Стареющий парень дошел до того этапа в жизни, когда он уже не видит в ней смысла. Цель его жизни — моей жизни, мои стремления, все, ради чего я жил, — все это кажется мне сейчас абсурдным. Когда я думаю о том, что стремился к абсурду, как бездарно я растранжирил единственную данную мне жизнь, меня охватывает непереносимое отчаяние».

«А к чему вы должны были бы стремиться?»

Брейера воодушевил тон Ницше — более доброжелательный, более уверенный, словно эта тема была для него хорошо известной.

«Это-то и есть самое худшее. Жизнь — это экзамен, где верных ответов быть не может. Если бы мне пришлось прожить жизнь с самого начала, я не сомневаюсь, что это было бы то же самое, что я снова сделал бы те же самые ошибки. Я на днях придумал неплохой сюжет для романа. Если бы я только мог писать! Представьте себе: мужчина средних лет, недовольный своей жизнью, встречает джинна, которые предлагает ему прожить жизнь заново, не забыв при этом ничего из своей предыдущей жизни. Разумеется, он хватается за эту возможность. Но, к своему удивлению и ужасу, обнаруживает, что его вторая жизнь как две капли воды похожа на первую, — он принимает те же решения, совершает те же ошибки, преследует все те же ложные цели и поклоняется ложным богам».

«А эти цели, достижением которых вы жили, откуда они взялись? Как вы их выбрали?»

«Как я выбрал свои цели? Выбрал, выбрал — ваше любимое слово! Мальчики в пять лет, в десять, в двадцать не выбирают, какой жизнью им жить. Я не знаю, как ответить вам на этот вопрос».

«Не думайте об этом, — подбодрял его Ницше. — Просто чистите дымоходы!»