Когда охотник становится жертвой (СИ)

— Мне очень жаль. Правда. — Александра шепчет едва слышно. С каждым словом её голос будто бы тускнеет, звуки растворяются в тишине, оставляя после себя лишь навязчивый звон в ушах. Коул, не смотря в её сторону, отходит к столу, опирается на руки, опускает голову, с силой смыкает веки. Надо думать. Надо что-то думать, надо искать адвоката, искать бабло на залог, узнать вообще, кто его дело взял, будет ли конфискация, сколько ему светит… Это его первый залёт, много впаять не должны. Опять же, всё это, сидя на жопе, в страхе, что тебя самого примут, только ты сунешься на улицу… Надо найти Энни Маршалл…

Телефон взрывается резкой трелью. Выплюнув короткое «блять», Коул снова берётся за ненавистный чёрный прямоугольник. Номер неизвестен. С вероятностью в девяносто процентов из ста это босс.

— У нас новости. Маккормик ответил. Дочь ему не нужна.

Александра тоже слышит это, Коул снова на громкой связи. Чёткий, приказной данэмовский тон — и они оба подбираются, как на плацу, несмотря на то, что никогда на нём не стояли. Их взгляды сталкиваются, цепляются друг за друга, они словно за руки хватаются, пытаясь удержать друг друга от падения в пропасть. Коул понимает расклад, он таких раскладов повидал немало — приговор для Александры Маккормик очевиден ещё до того, как Данэм его озвучивает.

— Она твоя. Убей её. Выпустишь — и она тебя сдаст. Заодно узнаю, насколько крепки твои яйца. А то мне показалось, что я зря тебя выбрал. — Босс исходится на яд, из динамика вот-вот начнёт едкой слизью сочиться сарказм и ирония. Коул крепче сжимает зубы, чтобы не послать его нахуй. Для того, чтобы убить человека, не нужно иметь титановые яйца. Чтобы убить невиновного, тем более женщину, яйца не нужны. На такое способен только сраный пидор, которым Данэм и является на самом деле.

— Меня обещали убрать с коповских баз. — Он напоминает ему уговор, на что Данэм включает дурачка.

— Кто обещал?

— Твоя мексиканка.

Трубка взрывается хохотом. Где-то в отдалении слышится переливчатый женский смех — наверное, эта Ривера там, с ним. Коула перекашивает, будто рожей по грязи повозили.

— Вот с неё и спрашивай, — проржавшись, отвечает Данэм. — Серьёзно, я не Господь Бог. Решу вопрос с папашей, там посмотрим.

Коул отключает связь первым, бросает телефон на стол.

— С-с-сука.

Старшие решили нагнуть его раком. Дальше хуже. Дальше его просто сольют.

Коул вынимает из заднего кармана ключи, резко срывается с места, идёт к Маккормик. Под её придушенное, истеричное «пожалуйста, не надо, не надо, не убивай» он отстегивает браслет и со злостью бросает наручники на пол.

— Ты свободна. Хочешь, заявляй. Мне без брата на свободе нечего ловить. Я там должен был сидеть, а не он.

Убивать девчонку он не будет. Она этого не заслуживает. Психанул? Да и черт с ним. Прогибаться, пока не сломаешься — «Хантеры» создавались не для этого.

Банда разваливается. Надо готовить пути отхода. Кайл был прав, раньше они были сами по себе, плавали мелко, зато сами перед собой отвечали. После того как старшие подняли их над другими бандами гетто, всё изменилось. Ответственность выросла, риски выросли. Коулу уже не семнадцать, пыл умерился как-то сам по себе. Рано или поздно всё закончится и для него, как закончилось для Кайла. Коул садится на диван рядом с Алекс, которая так и не двинулась с места.

— Я не буду заявлять. Ты меня не обижал, — тяжело проглатывая слюну, наконец, отзывается она. Наверняка у неё обалдевший вид, но Коул намеренно не глядит в её сторону. Не хочет делать себе ещё хуже — за неё душа болит, если там, в этом куске мяса под костями, такая штука вообще есть.

— Тогда удачи тебе, принцесса, — хмыкает он в ответ. — К папочке я бы на твоём месте не возвращался.

Он чувствует, как она поднимается с сиденья, слышит шорох ткани — она расправляет брюки, отряхивает блузку, откашливается, шмыгает носом, наверное, плачет. Грех не разреветься. От счастья. Она избежала незавидной участи. Коул свято верит, что причина её слез лишь в этом. Александра обувает туфли и мягко шагает к выходу. Когда за ней закрывается дверь, Коул бессильно откидывается на диван. Наконец-то можно позволить себе расслабиться. Буквально на пять минут. А потом всё по списку: узнать, что с братом, позвонить своему человеку насчёт левого паспорта, собрать шмотки, оружие, бабло, перетереть со своими…

Через час Коул слышит несмелый стук. Он берётся за оружие, делает шаг к двери, но не издаёт ни звука. Стук повторяется, теперь настойчивее. Коул смотрит на пожарную лестницу, прикидывая, как будет уходить по ней, подходит к окну — машин копов и групп захвата не видно, делает несколько тихих шагов вдоль стены обратно к двери. На площадке тихо, и он тоже не спешит выдавать свое присутствие.

— Коул, это Александра. Я одна. Открой.

Легавым Коул бы удивился куда меньше. Крадучись по стенке, он добирается до двери, заглядывает в глазок. Одна. Вроде одна.

— Ты чего? — он открывает дверь, осматривает лестничную клетку. Никого.