Когда он проснется

Леве снился тревожный сон. Он плавал в озере, наполненном зеленоватой мутной водой, а на противоположном берегу купались обнаженные девушки, но, как он ни старался до них доплыть, желанный берег удалялся, удалялся, а он все плыл и плыл, захлебываясь и выбиваясь из сил. Внезапно дивные голые девицы превратились в немцев с автоматами и в характерных касках. Рядом с немцами невесть каким образом оказались мотоциклы с колясками. Лаяли овчарки. Лева в ужасе прекратил загребать воду, попытался повернуть к противоположному берегу, но обнаружил, что… не может. И против своей воли плыл к берегу, на котором стояли фрицы. А те улыбались, видя, что добыча идет сама к ним в руки. Внезапно самый главный из немцев громко произнес сакраментальное:

– Хенде хох!!

Лева, видя нацеленные на него дула автоматов, не посмел ослушаться приказа. Он поднял руки и, в полном соответствии с законами физики, пошел ко дну…

Проснувшись, он не сразу понял, где находится и сколько сейчас времени. Занавески на окнах выделялись светлыми пятнами, значит, уже рассвело. Лева почувствовал на лице чье-то дыхание. Он чуть повернул голову и отпрянул от ужаса, увидев перед собой темное морщинистое лицо.

Над ним склонилась баба Люба и поправляла сползшее одеяло.

– Спи, спи, внучек, не бойся, – прошептала баба Люба, гладя внука по голове. – Я ее выгнала.

– Что? – не понял Лева. – Кого это ты выгнала?

– Жидовку, що в нас ховалася, – улыбалась бабка. – Я ее з хаты выгнала, нехай у лесе ховается. А то немци хату зараз спалять.

– О господи! – Лева кубарем скатился с дивана. – О господи, только не это! Только не это! Не это!

Не обуваясь, он опрометью бросился в сени. Люк подпола был раскрыт. Он зажег свет и наклонился, в душе надеясь, что прикованная наручниками девушка не смогла выбраться наружу. Но мечты рассеялись. Внизу было пусто. Разбросанные одеяла, полосатый матрас. Пропал и тулуп.

– О господи! – чуть не плача, стонал Лева, выбегая на крыльцо.

Цепочка свежих следов тянулась через заснеженный двор к воротам. Судя по отпечаткам подошв, Оля бежала не босиком, а в какой-то обуви. Надежды хоть как-то спасти положение таяли с каждой минутой.

Он выскочил за ворота, надеясь увидеть беглянку. Наезженная гладкая дорога, припорошенная мелким снежком, протянулась в обе стороны. На дорожке следы терялись. Лева в отчаянии побежал сначала вниз по дороге в сторону шоссе, но потом опомнился. До шоссе было около километра, человек идет со средней скоростью пять километров в час, значит, если бабка выпустила пленницу только что, они успеют ее нагнать. Судя по всему, произошло это недавно, иначе снег успел бы замести следы во дворе… Надо проверить другую дорогу. Если бы девчонка побежала к шоссе, он бы ее увидел, меж тем на дороге и в поле он не видел ни одной человеческой фигуры.

Значит, она пошла вверх по дороге, а там горка закрывала Леве обзор.

Ничего не оставалось делать, как будить Михася, хлопцев и ехать на поиски.

А баба Люба с осознанием выполненного долга наконец легла спать…

Рваные серые облака время от времени прятали бледный шар луны, затягивали все небо. Снегопад усилился, снег валил хлопьями.

Крупные мохнатые пушинки падали Оле на голову, талый снег затекал за ворот тулупа.

«Снег – значит оттепель, это хорошо», – думала она.

Бежать уже не хватало сил. Тяжелый негнущийся тулуп давил на плечи. Резиновые подошвы старых кед скользили на наезженном, гладком снегу на дороге.

Дом, из которого ей удалось бежать, остался далеко внизу, скрылся за горкой, и Оля не знала, обнаружили ее исчезновение или нет? Вдруг ее уже догоняют на машине? Что с ней будет, если поймают?

«Нужно бы сойти с дороги», – решила она.

А куда сойти? Лес на горизонте рисуется сизой дымкой, но вокруг дороги такие сугробы намело, что не заметишь, как увязнешь. Через заснеженное поле по колено в снегу не побежишь, и следы ее далеко будут видны.

Бежать к деревне она не решилась. Кто их знает, этих хохлов, вдруг они все заодно? Кто ее пустит к себе в дом: чужую, в драном тулупе, с подпухшей разбитой губой? Бандиты, наверное, первым делом бросятся искать ее в деревне. Если за ней приедут, то селяне обязательно ее выдадут своим.

Нет, бежать можно было лишь к лесу. Безрассудным такое решение не назовешь: если пробираться окраиной леса, то и не заблудишься, и тебя не видно, а рано или поздно к какому-нибудь жилью выйдешь, а если нет, то и на дорогу. А это уже кое-что…

Оля заметила впереди небольшую рощицу, клином подступавшую почти к самой дороге, и решила, что здесь и следует свернуть в лес.

Она старалась пока не думать, как ей добраться из Украины в Москву. Думать об этом было слишком страшно. Она старалась подбадривать себя, представляя, какие лица будут у ее похитителей, когда, проснувшись, они обнаружат клетку пустой… И еще она старалась думать о том, как она будет сидеть дома, на диване в гостиной, между мамой и папой, ей будет тепло, сытно, и все произошедшее она будет вспоминать с юмором, как приключение.

«Эх, мама, знала бы ты! – весело думала она, пробираясь по глубокому снегу к рощице. – Ты бы мной гордилась!»