Когда она меня убьет

Сигарета выпала из моих рук. Я никогда не думала… А что, если они — тоже? Тоже что-то помнят. Тогда это — заговор. Против меня. Я ненавидела их настолько сильно, что, если бы на мне сейчас был пояс шахидки, то не раздумывая, нажала бы на секретную кнопочку, чтобы все — к чертовой матери. Пускай я в следующей жизни не сохранила бы память, но я бы взорвала бы и себя, и их, и весь этот проклятый дом, в котором я собиралась быть наконец счастливой. Ай, как я их ненавидела! И если раньше вся моя ненависть предназначалась ей, ей одной, то сейчас он был с ней заодно, с ней в заговоре, а значит, и его мне тоже совсем не жаль. А может быть, просто уничтожить его, а в следующей жизни поискать себе кого-нибудь более достойного? Не могу, не могу, не могу! Я как привязана к этому идиоту…

— Что-то случилось у нее с языком, — обескуражено сказала Ева. — Тебе не кажется? У нее прежние записи не такие. Там она пыталась выдержать какой-то светский тон.

— А теперь показала свою истинную сущность. Если человек такой, то так он и говорит и пишет. Она сама себя разоблачила. И больше этого не стесняется.

— А у меня еще одно предположение, — высказался Кира. — В этой жизни у нее более низкая сущность, по сравнению с прошлыми. Я вообще читал… А я, надо сказать, много прочитал благодаря тебе о переселении душ, строго говоря, по этой их системе, она вообще уже во второй жизни должна была родиться баобабом каким-нибудь или там «гадюкой с длинным веком».

— Читал, говоришь, много? — спросил я его подозрительно. — А цитируешь общеизвестную песню Высоцкого. Кстати, нигде не прочел — существует ли какой-нибудь дуст от таких тараканов, как у нее?

— Нет, — сказал Кира. — Но душа у нее явно сильно потемнела и совсем измельчала.

— Что не помешает ей отправить меня на тот свет, к чему она так искренне стремится, — съязвил я.

Ева толкнула меня локтем в бок, предлагая вернуться к чтению.