Когда она меня убьет

Она не растерялась. Она пошла за ней. Так мы узнали кто она такая, где живет, как ее зовут. С тех пор мы все время были рядом с ней. Наверно, ее родители, пока живы были, не знали о ней всех тех подробностей, что знали мы. Мы переодевались, гримировались. Да-да, парики, театральный грим — все по-настоящему. У нас целый арсенал. Сначала нам все это казалось игрой, увлекательной игрой. Есть у человеческой натуры такое странное свойство. Знаете, когда мы что-либо затеваем, у нас и фантазия работает, и размах, и планов громадье. Это не только к нашей истории относится, это во всем так.

Но время идет, будни берут свое, мелочи затягивают, цель размывается. Мы столько лет следили за Ингой, а ничего так и не смогли, ничегошеньки. То ли ума у нас не хватило, то ли задача непосильная, то ли произошло вот это самое размывание, о котором я говорю. Поначалу мы записывали каждую мелочь: куда она ходит, с кем встречается, чем занимается. Потом сочли это излишним. К чему? Два года записей — и что? Все как-то пошло по инерции. Да и посудите сами — как ни крути, а выходило — все какой-то бред. Растет себе девочка, ей всего семнадцать, а мы следим за ней как за злодейкой какой. А она — обычный ребенок. Ровесница нашего внука. Живет себе и живет, никаких злодейств не совершает. А что планы уже вынашивает, раз за дневником явилась, так через пять лет нам все это казалось чуть ли не нашей фантазией. Пока она не встретила вас.

Екатерина Дмитриевна замолчала, и я спросил:

— Это первого марта?

— Какого там первого марта? Это пять лет назад.

— Пять лет назад?! — поразился я. — Мы с ней встретились пять лет назад? Вы ничего не путаете?

— Нет. Вы тогда учились на третьем курсе или на четвертом. И двое ваших однокурсников поженились. Припоминаете?

— Да, конечно. Костя женился на Насте. Свадьба была шумная. Он весь курс пригласил.

— Да. А Настя пригласила всех своих подруг. Помните, кем она была?

— Еще бы — моделью. Косте весь курс завидовал. А потом эти девушки на свадьбе дефиле устроили. Так все просто очумели и потом в очередь выстраивались танцевать с ними.

— А вы в очередь не вставали.

— Да как-то не мое это.

— Вы предпочитаете спонтанность и естественность.

— Ну, наверно.

— Не наверно, а точно. Именно так вы и сказали.

— Вам?

— Почему же мне? Девице, которая сама вас пригласила. Вы ведь танцевали тогда?

— Вроде бы.

— И танцевали, и говорили. Вот так вы с ней и познакомились.

Я помнил салют, который устроили родители новобрачных на даче, где все мы едва уместились. Танцы помнил смутно. А уж лицо девицы, с которой танцевал, вспомнить никак не мог, сколько ни напрягал память.

— Совсем не помню, — покачал я головой.

— Мы догадались, — кивнула Екатерина Дмитриевна. — Через несколько дней, выйдя из дома, ты спокойненько прошел мимо нее. Она стояла на остановке. Ты остановил маршрутку и уехал. А она еще долго смотрела вслед. Очень долго. Так все началось. И тогда мы поняли, что не сумеем уследить за вами. Она ведь может позвонить тебе по телефону. Назначить встречу. Ты сядешь в машину и уедешь. Мы тогда почему-то решили, что она не станет ждать двадцати пяти лет, чтобы появиться у тебя на горизонте, а начнет действовать сейчас же, сразу. Что нам оставалось? Пришлось заслать своего агента…

Она повернулась к Кире, и Кира наконец поднял на меня глаза. Может быть, я только что и приобрел в лице этих женщин небесных покровителей, но друга я в этот момент потерял. И пожалел об этом. Я лишь сейчас понял, что Кира мне вовсе не был безразличен. Насмешки, которые я отпускал в его адрес, и высокомерие, которым его порой отталкивал, не меняли сути вещей. Во-первых, кроме Киры, у меня никого нет, он единственный из моих друзей, с кем я до сих пор поддерживаю отношения. Я так страдал от его назойливости, которую считал чертой его характера, но, если честно, я думал, что Кира относится ко мне с теплотой, и это мне было очень приятно. А выходит, назойливость его была вынужденной. Он ходил ко мне по просьбе бабули тогда, когда, вероятно, с большим удовольствием провел бы время в другом месте, в другой, более подходящей, ему компании.

— А я думал, ты и вправду ко мне привязался, — пошутил я грустно.

— Привязался, — сказал Кира нехотя. — Со временем. Когда привык к твоим странным манерам. А поначалу даже подумывал иногда, что, может, это и справедливо, что она хочет лишить мир твоей невыносимой персоны.

— Я был так плох в роли друга?

— Ты, — резко начал Кира, но посмотрел на бабушку и поджал губы. — Ну, бабушка мне потом объяснила, что у тебя никогда друзей и не было, я первый. Что не успевал ты никого завести, когда мотался за родителями по свету.

— Но почему ты мне не рассказал раньше?

— Ну представь, что рассказал. Пришел к тебе три года назад — и рассказал. Представил?

Я вздохнул. Рассказать то можно. Наверно я бы долго смеялся. А потом счел бы Киру странным. И наверно, постарался бы с ним больше не встречаться.

— Да, ответил я. — Ты прав. Но почему не сказал вчера, когда мы все это обсуждали?