Когда они пришли

Постепенно наелись и разговоры понемногу стихли. Были в районе десяти вечера, и я официально объявил тихий час. Завтра вставать рано, а ребятам скоро на дежурство.

Мы устроились у себя в квартире на диванах и шикарной постели прежних хозяев... Только вот, сколько не ворочался, сон не шел... Только закроешь глаза, а там опять мертвецы... Хрипят, руки тянут... Глаза вытаращены, невидящие... Открываешь глаза, а вокруг ничего... Бредни сознания, накопленные за день, выплескивались словно толчками, будоража сон и спокойствие. Слишком много всего накопилось, чтобы можно было просто так забыть. Отчаявшись заснуть, я сел на кровати, растирая лицо руками. Взгляд упал на часы. Сколько, вообще времени? Оказалось, что еще и часа не прошло, как все улеглись. А мне показалось, что как минимум я дважды смену проспал.

Может, на свежем воздухе полегчает. Одевшись, вышел на балкон, еще сонно зевая. Рядом, прямо под  наши машины стоят, все тихо. Мертвяков всего штук восемь во дворе, на машины совершенно не обращают внимание. А вот воздух совсем не свежий. Даже не то, что застоявшийся какой-то, даже ветра нет никакого. И воняет при этом... Пахнет гарью, бензином  этим жутким запахом, который нельзя не отличить. Мертвяки воняют. Только у них такой тошнотворный запах с неким придатком сладковатости.

- Не спится? - слышу голос за спиной.

Я чуть через перила не перевалился от испуга. Сильно задумался, наверное. Оборачиваюсь, а это Света стоит. Закуталась в свою куртку и грустно смотрит, словно сквозь меня. Как она меня вообще только разглядела? Думает ведь точно не обо мне.

- Ты что тут делаешь? - спрашиваю ее, -  вы же в другой квартире ночуете.

- Девчонки спят... А я не могу... Как глаза закрою, так родителей вижу... Словно что-то хотят мне сказать, а я не слышу... Совсем ничего не слышу... А ты веришь в загробную жизнь? – переключилась она с одного на совершенно другое.

Я даже закашлялся. При мне о таких вопросах она никогда не задумывалась.

Из той породы людей, что не рассчитывают ничего дальше завтрашнего дня.

И тут такие вопросы… Хотя, где мы сейчас оказались, о другом и не будешь зазмышлять.

- Я-то верю, - издалека начал я, внимательно следя за своими словами.

Человек явно на грани срыва, раз вот так просто, начал изливать свои внутренние тревоги. И сейчас нет ничего легче, чем обидеть его. А значит, сломать при этом последний поддерживающий его хребет, пусть уж лучше она сама начнет,- Почему ты решила об этом спросить?

- О родителях думаю, - сказала она, кладя руки на перила рядом со мной, - ведь если есть такая жизнь, значит, я еще их увижу… когда тоже умру…

- Не думай об этом, - одной рукой я обнял ее за плечи, - никогда не думай так. Я верю… И ты верь… Верь, что твои родители сейчас спокойны...

Им легко там. И не думаю, что они будут рады, видя, как их дочь мучается от того, что они обрели покой. Если они в самом деле там, они смотрят за тобой, они хотят увидеть твою жизнь, а не твою смерть…

Она не стала сбрасывать мою руку, а только тяжело вздохнула.

- Они будут ждать меня…

- Конечно, будут, но путь подождут. Время для них теперь неважно. И твоя жизнь им гораздо важнее….

- Ты правда веришь в то, что мы выберемся отсюда?

Я повернул ее к себе и посмотрел прямо в глаза.

- Мы выберемся. Не сегодня, так завтра, но мы уйдем из этого кошмара. Я клянусь тебе… Богом клянусь, что уйдем отсюда живыми, что проживем по старости, счастливые и довольные. Никогда даже думать о другом не смей…

Нельзя думать о другом…

- А  как же эти? Эти мертвецы?

Я отпустил ее и прислонился к стене.

- Не знаю… Никто никогда даже и осмыслить не предполагал их осмыслить.

Они были сказкой, глупостью… В Библии про это точно ничего не сказано…

Кроме того, что в дни Страшного Суда мертвые присоединятся к живым и Бог будет судить их, отделяя правого от виноватого. Только Суд там описывается совсем по-другому.

- А чем мои родители были виноваты? В чем виноваты все эти люди? Убитые, разорванные, замученные? В чем они виноваты?

- Пути Господни неисповедимы, - выдохнул я, старательно стараясь не выглядеть, как священник перед алтарем, а то еще обидеться, - понимаешь, в чем суть то, ты либо веришь, либо нет... И нельзя найти для всего объяснения... Надо просто верить... Верить в то, что мы зачем то живем, что мы выжили не просто так, что у нас еще будет шанс...

- Ты в это веришь?

- Я верю в то, что мы выживем... Что сможем все это пережить...

- Я тоже хочу верить... Но как увижу, что происходит...

- Ты смотри на себя. Ты жива, так должно быть... И будет дальше. А о другом не думай...

- Миш! - позвал Артем, - наше дежурство.

- Уже? - повернулся к нему, - что-то больно быстро. Ну ладно... Сейчас, ствол только возьму.

- Миш, - позвала за спиной Света, - я тоже буду в это верить.

- Все будет хорошо, - кивнул я ей, а потом уже сам, словно заклинание, повторил эту наивную фразу, - все будет хорошо...

Вздохнув, я обнял ее на прощание и вышел с балкона. Ладно, пора менять наших часовых. Артем сменил Сашку у баррикады, а мы с Егором спустились к машинам, менять остальных часовых.