Когда осенние печали. Часть 3.

— Ой, да!.. — Мария согласно закивала. — Это — да! Он у вас молодец, весь в тебя и в Сашу!

— Наташа тоже однолюбка… — догадываясь, к чему сейчас будет клонить гостья, Анна опередила её вопрос. Тем более, они практически не расстаются.

— Ну, и слава Богу… слава Богу… — Мария не преставала частить словами, не сводя с неё светлых глаз. — А Саша как? Что–то давно я его не видела, раньше–то часто за тобой заезжал…

— И у Саши всё хорошо. И со здоровьем нормально. И у меня всё в порядке. Так и передайте девочкам… — надев шубку, Анна Сергеевна повернулась к большому, встроенному в дверцу шкафа зеркалу, взглянула на своё отражение. — А осунулась… Наверное, возраст сказывается. Как–никак скоро юбилей.

— Ой, да разве это возраст, Аня? Уж тебе–то пока рано задумываться… — изнывающая от любопытства химичка старалась использовать последние минуты пребывания в директорском кабинете с максимальной пользой. — А справлять всё же на моря поедешь? Не передумала?..

— Не передумала, — застёгивая крючки, Анна снова выдавила из себя улыбку. — Поеду.

…Выйдя на улицу, Анна медленно прошла на стоянку, открыла автомобиль, уселась, повернула ключ зажигания… Рука привычно потянулась к телефону. Уже нажимая на клавишу вызова, вспомнила странный визит химички.

…Вот уже и коллеги заметили её состояние… Наверное, перемыли все косточки у себя в учительской, разгадывая загадку — от чего их всегда такая строгая и уверенная в себе директриса вдруг изменилась — её поникшее настроение как будто отпечаталось на всё ещё красивом лице, а непонятная никому печаль так и застыла в синих глазах… Анна и сама видела в зеркале своё новое отражение, поэтому понимала — пересуды коллег вполне оправданны.

— Саша, это я… — дождавшись ответа, Анна произнесла заученную фразу. Несмотря на то, что муж всегда знал, что звонит она, Анна никогда не начинала разговор с вопросов или поручений. «Саша, это я» — звучало как неизменное приветствие. — Ты ещё не дома? Когда будешь?.. Ну, хорошо, до встречи…

Отключившись, она ещё какое–то время прогревала двигатель, затем плавно нажала на газ.

С того дня, когда Виталий Мясников так бесцеремонно вторгся в их с Сашей счастливый мирок, прошло около двух недель. Мирок никуда не делся, он продолжал существовать, но счастливым она бы его уже не назвала.

…Анна то и дело вспоминала и тот злополучный вечер, и беспросветную ночь, и следующий беспросветный день…

Саша вернулся под вечер воскресенья. Она уже знала, что эти два дня он провёл на даче — Дима звонил отцу и даже ездил, но Александр успокоил сына, что с ним всё в порядке и, не вдаваясь в подробности, сослался на желание побыть одному среди природы. Назвать природой заметённые снегом двор и пруд было трудно, но в самом доме царили тепло и уют, поэтому Димка был вынужден поверить отцу на слово. Анна не знала, о чём разговаривали отец и сын, но судя по растерянному виду Дмитрия, Саша ничего ему не объяснил. Наталья тоже не стала посвящать мужа в откровения свекрови, предоставив это право самой Анне Сергеевне, поэтому, недолго поколебавшись, та решительно пересказала сыну всё, что до этого поведала невестке. Оставлять Диму в неведении Анна посчитала непорядочным со своей стороны. Сын — взрослый, сам отец семейства, и обманывать его как ребёнка уже не было никакого смысла, тем более, что странности визита Мясникова вызывали у Дмитрия массу вопросов. Но, самое главное, она вовсе не хотела, чтобы по её милости Наташа хранила от мужа постыдную тайну его матери. Сейчас Анна не могла допустить мысли, чтобы стать причиной даже малейшего обмана между детьми. Зачем им этот лишний груз? Знает Наташа — пусть знает и Дима…

Виновата — она, и теперь родным решать, насколько велика её вина… Она устала носить в себе эту тяжкую ношу. Несмотря на давность измены, Анна чувствовала себя ужасно виноватой… и не столько в самой измене, сколько в состоянии дискомфорта, в котором пребывала сейчас её семья. Даже внуки чувствовали настроение взрослых и казались неестественно притихшими. Иногда она начинала себя корить за то, что не удержалась и посвятила в свою тайну невестку, а потом и сына. Однако, вновь прокручивая ситуацию, понимала, что поступить по–другому просто не могла.

Сама Анна мужу в те дни не звонила. Спрашивать, где он и когда вернётся — не было смысла. Говорить с ним как ни в чём не бывало — не хватило бы совести. Она понимала, что все её оправдания будут сейчас звучать фальшиво… А признания — неуместно. Промучившись два дня, она с тревогой в сердце слушала, как поворачивается в замке ключ…

…Анна ожидала чего угодно, даже того, что Саша окажется пьян… Но он был абсолютно трезв и нарочито–спокоен.

За эти два дня, что она провела в одиночестве, Анна многое передумала. Она предвидела, что Александр не будет скандалить и выяснять отношения… Но именно эта недоговорённость угнетала сейчас больше всего. К тому моменту, когда Саша вернулся домой, она уже была морально готова открыть ему всё, что хранила в себе эти годы. Всё равно — самое страшное уже случилось…