Когда осенние печали. Часть 3.

Поздно уже кого–то соблазнять… Даже собственного мужа — поздно. Всё, что ей осталось — упасть на кровать и, уткнувшись в подушку, нареветься досыта.

…Уснуть Анна так и не смогла. После тяжёлой ночи раздумий она ехала к Александру лишь с одной мыслью: расставить все точки ещё до его отъезда. Неопределённость не просто угнетала… она — убивала, и с этим нужно было что–то делать. Сделав крюк на другой конец города, она оставила внучку у Наташиных родителей и решительно направила автомобиль в сторону своего дачного посёлка…

* * *

«Саша, я думаю, что лучший выход в нашей ситуации — это развод…» — слова, произнесённые Анной сегодня утром, оказались настолько неожиданными, что Александр не смог ответить сразу. Несмотря на перемены, произошедшие в его сознании, мысли о разводе не приходило ни разу, и сейчас предложение жены поставило в тупик.

Вначале он даже подумал, что Анна произнесла его от обиды: по звукам льющейся воды в душевой можно было сразу догадаться, что в доме он не один… Александр не помнил такого взгляда у своей жены — в нём были и замешательство, и обида, и ревность… А ещё — какая–то обречённость. Анна смотрела на него, скорбно сдвинув брови… Увидев, как задрожали её губы и подбородок, Саша вдруг понял — супруга решила, что ночь он провёл с женщиной, и эта женщина сейчас моется в их душе.

«Это — Миша…» — кивнув на душевую, Александр невольно испытал неловкость.

«Миша?! — удивление сменилось облегчением, но уже через несколько секунд лицо Анны исказила горькая усмешка. — Понятно… Я сразу не узнала его машину…»

«Он отвезёт меня в аэропорт, мы договорились».

«Ну, что ж… Миша так Миша… — в голосе Анны послышались нотки ревности, но она быстро справилась с собой и заговорила более твёрдо. — Просто я много думала о нас с тобой… Я не вижу другого выхода, Саша… Нам нужно развестись».

Нервно повернувшись, Анна торопливо вышла из дома. Солнечные лучи заливали зелёную лужайку возле широкого крыльца, слепили глаза, и она тут же направилась к беседке. Александру ничего не оставалось, как направиться следом. Анна была не из числа тех женщин, которые устраивают спектакли, поэтому её слова о разводе он воспринял абсолютно серьёзно.

«Развестись?.. — он смотрел на неё недоумённо и растерянно. — Зачем?! Аня, у меня и в мыслях не было…»

«А у меня — есть… — оказавшись в спасительной тени, Анна не торопилась садиться. Она стояла перед мужем, прямо глядя ему в глаза. — Ты — правый, я — виноватая… ты — святой, я — грешница… Я устала от такого распределения ролей, Саша».

«Аня, ну, что за бред?.. Разве я тебя хоть чем–то упрекнул?»

«Ты не упрекал… Но упрёк сквозит в твоём отношении ко мне… — Анна с забытым уже достоинством приподняла подбородок. — Да, Саша, да!.. Я не святая, как ты думал раньше. Трудно быть святой, Саша… кто–то может, а вот я — не смогла. Только я не оборотень, Саша… Если ты думаешь, что я обманывала тебя всю жизнь, то это не так. Да, было… — от волнения Анна сглотнула. — Было!.. И не только тогда, перед свадьбой. Был ещё один эпизод… Но обман, Саша, он — лишь в этот момент обман… Само увлечение — тоже обман, не каждый может с ним справиться… Я тоже однажды не справилась… Ты даже не догадался, и сейчас, наверное, думаешь, что жил со стервой, которая тебя всю жизнь обманывала… А обман, Саша, как и измена — только эпизод. Потому, что потом наступает раскаяние. И вот оно длится всю оставшуюся жизнь… Ты казнишь себя за то, что сделал, но хуже этой казни — невозможность получить прощение… Да, Саша… Оступившись, приходится носить в себе эту боль, а это — боль… Может, кому–то и легко с этим жить, но не мне. Молчание — не обман, а попытка сохранить то, что едва не разрушил собственными руками… Временами забывается, а потом снова накатывает… страхом, муками совести, желанием всё изменить. А уже не изменишь! Можно об стену головой биться, а не повернуть назад, не исправить… И повиниться — никак… — к концу своего монолога Анна чуть понизила голос, и теперь стояла, опустив взгляд. — Ну, вот… теперь ты знаешь абсолютно всё. Больше у меня нет от тебя тайн. Если только тебя интересуют подробности…»

Видимо, Анна ждала от него каких–то слов, но Александр молчал. Выслушав жену, он стоял, заложив руки в карманы брюк. Вмиг осунувшееся, побледневшее лицо, сжатые губы, учащённое дыхание говорили о том, что он наповал сражён её неожиданным откровением.

«Я почему–то так и думал…» — он выдавил из себя эти слова лишь спустя минуту.

Его слова задели за живое. Понимая, что не права, Анна не смогла удержаться от колкости — всё с той же горькой усмешкой…

«Вот видишь… Ты и сам догадался, что твоя жена — законченная дрянь…»

«Тебе бы лучше сейчас помолчать, Аня…» — Морозов мрачно уставился на увитое плющом проволочное ограждение беседки. Если бы он посмотрел на жену, то увидел бы, как вспыхнуло её лицо.