Когда отступит тьма

Он начал подумывать, что Роберт удрал. Незаметно вышел из двери, бросив лачугу пустой.

— Вот что, шеф, — рассудительно произнес Элдер. В одиночестве он по-прежнему именовал себя этим званием. — Видишь стоящий там фордовский грузовик? Это грузовик Роберта. Без грузовика этот человек не мог уйти. Раз грузовик здесь, значит, и он тоже.

Пожалуй.

А с другой стороны, может быть, Роберт ушел пешком. Он много лет прожил в этом лесу, знает его как свои пять пальцев. Даже в темноте может идти, скажем, по оленьему следу или по своим следам, за четверть часа может выйти к тридцать шестому шоссе или к одному из проселков.

— С какой стати, шеф? Проще сесть в грузовик.

Да, проще. Если он не заподозрил, что за ним следят. Он мог догадаться о плане Коннора. К тому же сумасшедшие мнительны. Роберт может вообразить, что за ним следят постоянно.

А может, он спит в постели, или завязался узлом в йоговской позе, или читает какую-то из пыльных книг, заполняющих его полки.

— Откуда мне знать? — раздраженно спросил он.

Черт. Глупый вопрос. Нужно заглянуть внутрь и только.

А если Роберт догадался, что за ним ведется наблюдение, надеется своей неподвижностью заманить наблюдателя в лачугу, в западню?

— Вряд ли, — сказал Элдер.

Тем не менее он ослабил ремень и сунул за него портативную рацию, потом достал из кармана куртки служебное оружие. То был его старый «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, он купил его в управлении. Мог бы взять бесплатно, но он из тех, кто платит за себя.

Элдер проверил, заряжена ли эта штука. Проверка была излишней; он знал, что заложил шесть патронов в барабан перед выходом из дома, но он уже старик, черт возьми, а старики иногда совершают ошибки.

Ошибки не было. Шесть патронов, глянцевитых, холодных.

Элдер вышел из машины, крепко сжал «смит-и-вессон» в руке и крадучись двинулся сквозь высокие кусты.

Было около десяти часов, скованный от напряжения Эндрю сидел на диване в домике для гостей, уже не надеясь, что телефон когда-нибудь зазвонит.

Потом раздался звонок, пугающий, словно выстрел.

Эндрю подскочил, потянулся к аппарату, на долю секунды замешкался, чтобы взять себя в руки. И почти твердой рукой поднял трубку на втором звонке.

— Стаффорд.

— Привет, Эндрю.

Слава Богу, голос Роберта.

— Роберт. — Эндрю всеми силами подавлял встревоженность, сохранял состояние невероятного спокойствия. — Рад, что ты позвонил.

— Люблю поддерживать отношения.

От холодной иронии в его голосе у Эндрю подскочило давление. Он сдержал гнев.

— Она у тебя, — спокойно сказал он, — так ведь?

— Откуда мне знать, что этот разговор не записывает на пленку полиция?

— Оставь. Думаешь, я пошел бы на такое? Думаешь, смог бы?

Молчание.

— Пожалуй, нет. Ты очень дорожишь своей свободой — хоть это и иллюзия. Ни у кого из нас нет никакой свободы. Мы игрушки судьбы. Мухи, бьющиеся в паутине.

— Я спросил, у тебя ли она.

— У меня, конечно.

— Она… — Неожиданно Эндрю не смог задать этого вопроса — самого важного. В голове у него стучало. Губы пересохли. Он с усилием выдавил слова: — Она жива?

— Да.

Трубка задрожала в руке Эндрю, он даже подумал, что случилось землетрясение, но потом догадался, что это просто-напросто вызванный облегчением спазм.

— Это хорошо, Роберт, — заставил он себя заговорить. — Хорошо, что жива. Никаких повреждений ей не нанес?

— Она в целости и сохранности. Разумеется, скоро умрет. Попозже, этой ночью. Как и первая, от ножа. Но не волнуйся. Она будет последней. Она была изначально предназначена мне. Это не мой выбор. Это судьба. Ее судьба — и моя.

— Постой, постой, Роберт. Погоди. Выслушай меня. — Обычно Эндрю был мастером убеждать, но тут не мог собраться с мыслями. Горло сдавило, и он дергал воротник рубашки, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу, но она была уже расстегнута. — Выслушай, ладно?

— Эндрю, у тебя взволнованный голос.

— Я нервничаю. Боюсь. Не хочу, чтобы ты причинял ей вред. Верни ее.

— Не надейся.

— Пожалуйста, дослушай до конца. У тебя есть то, что нужно мне. Так? Мы оба это понимаем. Но у меня есть то, что нужно тебе, Роберт.

Недолгое молчание.

— Вот как?

— Я взял сегодня эту вещь из сейфа. Можешь забрать ее. Только верни мне живой Эрику.

— Значит, уступаешь свое преимущество надо мной — ради любви?

— Называй как хочешь, — сдавленно ответил Эндрю.

— Нет, я хочу, чтобы ты это сказал. Ты любишь ее? Любишь мою сестру?

— Да, черт возьми. Люблю.

Эти слова прозвучали как второй брачный обет, более обязывающий, чем первый.

— Ты меня удивляешь. Я думал, ты любишь только деньги.

Она тоже так думает, чуть было не сказал Эндрю. Но промолчал.

— И все равно, — продолжал Роберт, — ты знаешь, что я не могу пойти на эту сделку.

— Почему?

— Потому что Эрика развяжет язык. Если освободить ее, она прямиком побежит в полицию и донесет на меня.

— Нет.

— Чушь. Донесет. И я окажусь в тюрьме.

Бессилие толкнуло Эндрю на отчаянный шаг.

— Если она умрет, я донесу в полицию, черт бы тебя побрал!

— Угрозы. — Смешок. — Ты тоже в этом замешан.

— Не полагайся на это. Я могу играть жестко. Ты должен знать.

Еще одна задумчивая пауза.

— Да, — неторопливо произнес Роберт. — Пожалуй, можешь.