Когда отцветает камелия

Юкио отпустил её руку и усмехнулся – простая смертная девушка ещё никогда не указывала ему, что делать, и потому в его лисьих глазах тут же вспыхнул озорной огонёк.

– Если я сказал, что научу, то это не обсуждается!

– Хорошо, Юкио-но ками.

Она скрыла улыбку белым рукавом своего одеяния и попробовала провести ещё несколько линий – тушь оставляла неровные следы на бумаге, где-то более тёмные, а где-то почти бесцветные… и Цубаки влюбилась в эти черты, проведённые её собственной рукой, и в эти оттенки чёрного, что казались разнообразнее любых ярких красок.

Ещё немного понаблюдав за акамэ, которая с наслаждением работала кистью, Юкио всё же нарушил тишину и сказал более серьёзным тоном:

– Что ты почувствовала, когда нарисовала для оммёдзи кэукэгэна? Тот раз чем-то отличался от остальных?

Цубаки нехотя оторвала взгляд от белого листа и задумалась.

– Я даже не знаю, со мной такого раньше не случалось. В комнате будто разом задули все свечи, и я совсем перестала видеть, а когда очнулась, картина уже была полностью готова.

– Как часто ты рисуешь ёкаев?

Глаза акамэ чуть расширились, и она резко положила кисть на стол, разбрызгав чёрную тушь по бумаге. Испугавшись, Цубаки сразу попыталась стереть растёкшиеся капли, но стало только хуже, поэтому она виновато улыбнулась и поспешила высказать мысль:

– Вот оно! Юкио-но ками, я ведь… Я не рисую ёкаев.

– Почему? – Хозяин святилища сложил руки на груди и посмотрел на собеседницу, дожидаясь продолжения.

– С детства я не рисую их, потому что родители всегда наказывали меня, когда я изображала чудовищ на полу и стенах нашего дома. А ещё я видела ёкаев каждый день, скрывалась от них, убегала и не хотела, чтобы эти существа омрачали своими образами единственное дело, которое приносило мне радость.

Юкио постучал пальцами по своему предплечью и сказал:

– Способности акамэ действительно очень разные, и чаще всего они развиваются в согласии с предрасположенностью носителя дара к чему-либо. В твоём предположении есть смысл, но для начала мы должны его проверить.

– Как это сделать?

– Думаю, для проверки можно взять ёкая, которого ты знаешь лично. Попробуй представить Кэтору и нарисовать его портрет, размышляя о том, где сейчас может находиться этот тануки.

– Получится ли…

Она с сомнением посмотрела на уже покрытый небольшими набросками лист и поменяла его на чистую бумагу. Та была хрупкой и шероховатой на ощупь, настолько приятной, что её даже не хотелось выпускать из рук. Цубаки разгладила пальцами поверхность и окунула кисть в тушь – в голове сразу возник образ Кэтору: кимоно цвета охры, взъерошенные волосы и два пушистых округлых ушка бурого оттенка. Тануки никогда не показывался перед ней в своём истинном обличье: он предпочитал человеческий облик, но акамэ захотелось изобразить его именно так.

Когда первые штрихи чёрными линиями растеклись по бумаге, Цубаки вновь ощутила, как её отяжелевшее тело разом погрузилось в вязкую темноту, а голова опустела. Она не могла ничего видеть, но ясно слышала громкий хруст и шорох где-то неподалёку, будто кто-то крался, осторожно ступал по мелким камням и обламывал сухие ветки.

Через мгновение Цубаки открыла глаза – напротив неё по-прежнему стоял Юкио-но ками: он внимательно следил за акамэ, так и не изменив позы.

– Получилось?

– Сама посмотри! – ответил кицунэ, указывая на покрытую тушью бумагу. – Кажется, оммёдзи Сато не обманула. Ты и вправду впадаешь в необычное состояние, когда рисуешь ёкаев: твои глаза закатываются, а рука двигается сама по себе.

На листе действительно появился аккуратный набросок, вот только выглядел он необычно: вместо человека на нём был изображён самый настоящий тануки в виде пушистого зверька с чёрной шерстью вокруг глаз, напоминающей очки. Животное прислонилось холкой к каменному фонарю и, положив на белый животик ветку бамбука, с наслаждением её пожёвывало. Вокруг в траве сидели маленькие фарфоровые лисички, которых акамэ каждый день видела, проходя по дороге, ведущей от молитвенного зала к дому мико.

– Это… – Цубаки рассмотрела свою картину поближе и всё-таки прыснула со смеху.

– Вот паршивец!

– Неужели это и правда Кэтору-сан?

– Кто же ещё. Я отправил его стричь кусты, но мог бы и догадаться, что он опять будет бездельничать.

– Получается, я смогла на расстоянии узнать, чем занимается тануки… Но как мне понять, где именно он находится?

Не успела Цубаки обдумать сказанное, как увидела на татами рядом с выходом на веранду еле заметные следы небольших лап. Она поднялась и подошла поближе – отпечатки мерцали зеленоватым светом, а над ними парило нечто похожее на дымку. Внутри акамэ зародилась уверенность: если она сейчас пойдёт по следам, то непременно найдёт искомое.

– Юкио-но ками, кажется, я что-то вижу.

И, не дожидаясь ответа, она побежала вперёд, стараясь не упустить из вида магическое сияние. Лоб снова обожгло, и на этот раз боль оказалась гораздо сильнее, чем когда-либо прежде, но следы столь явно горели перед глазами и влекли её, что акамэ не могла позволить себе остановиться или отвлечься.