Когда оживают Тени

Господи! Спаси их души! Потому что жизни свои уже потеряли. Просто сами не знают о том. На что вообще рассчитывали? Что такое сойдет с рук? Одно дело тихо зайти и совершить кражу. Другое – устроить похищения и пальбу.

Но эти вопросы далеко не главные. Больше стоило беспокоиться о том, отчего бравые революционеры и борцы за свободу тянут резину? Ведь забрали, что хотели, – тушки на продажу. Лишних же свидетелей по логике вещей надо связать и заткнуть либо убить. Самим же бежать без оглядки и залегать на дно. Однако террористы продолжали тянуть время. Невероятно трусили и нервничали, но чего-то ждали.

И ответ на невысказанный вопрос не заставил себя долго ждать.

Сначала я ощутил характерный холод, а потом услышал быстрые шаркающие шаги. Вздрогнул и метнул взгляд на боковую арку, расположенную за ближайшими металлическими контейнерами. И увидел, как из темноты коридора вышел невысокий и совершенно невзрачный мужчина, кутающийся в потрепанный прорезиненный плащ.

Вообще-то скованные редко могут чувствовать других гностиков. Обычных людей да, вполне, ведь запертый дар переключается на иное. У кого-то становится острее зрение. У других слух. Третьи могут уловить любой запах на внушительных расстояниях. Четвертые, вроде меня, получали способность, основанную на всех чувствах разом, но помноженную на флюиды Изнанки – эмпатию.

Кроме прочего, скованные могут творить печати. Пусть простейшие, примитивные, так сказать, на ощупь и вслепую, но могут. Видеть какие-то внешние проявления чужих узоров тоже. Зачастую это предел. Погружение разума на ту сторону и сумеречное зрение недоступно, что ограничивает возможности сенсорики. Мешает селенит, блокирующий взаимодействие с Изнанкой. И лишь по достижении определенных рангов части татуировок снимаются, обзор улучшается.

Но я не был по-настоящему скован. К тому же со временем научился если не прошибать броню татуировок, то интерпретировать обрывки ощущений, проникающих через заслон из Изнанки. И уж точно мог понять, когда зрел перед собой одаренного с большой долей проклятого металла в теле.

…Человек в проеме ворот выглядел как черное пятно на фоне бледного сияния, с редкими всполохами искр в глубине сгустка дыма. Я чувствовал скорее не дар, а именно селенит, что вибрировал в унисон с металлом в моих татуировках.

Странные ощущения. И лишь мотнув головой, сумел отогнать навязчивый образ, впился взглядом в вошедшего.

Немолод, за сорок, с невыразительным лицом, иссеченным морщинами, и редкими грязными волосами мышиного цвета. В блеклых рыбьих глазах отвращение к миру. А губы слишком привыкли кривиться не в улыбке, а в ее холодном подобии. Неряшливо одетый, в замызганном грязью плаще, под которым удобно прятать оружие и инструменты. Не ученый, но жалкий опустившийся ремесленник или врач, обозленный и готовый на любую гнусность.

Он запнулся на пороге. А затем порывисто сделал несколько шагов, схватил меня за руку и задрал рукав пиджака. Чуть заметно выдохнул и отпустил.

– Проблемы? – спросил бледный «слуга» напряженно, снова нацелив револьвер.

– Нет, – равнодушно ответил вновь прибывший. Мазнул по мне взглядом блеклых глаз, добавил задумчиво: – Хотел убедиться.

Само собой, тоже меня почувствовал. И сразу считал уровень запрета. Но так как и сам не принадлежал к высшим рангам, то решил подкрепить ощущения визуальной проверкой. Когда же убедился, потерял интерес.

Его уровня я в свою очередь не определил. Не мог без снятия оков. Но заподозрил, что не так уж и высок. Вернее, один из тех, кто по каким-то причинам засиделся на долгие годы в подмастерьях. Успевший разочароваться, плюнувший на Лигу, возможно, ступивший на скользкую тропку запретного. А потом стал приторговывать услугами и поделками на черном рынке, связался с криминалом, в итоге темная волна прибила к начавшему зреть бунту рабочих.

Таких немало. И кончают неважно. В лучшем случае продолжают влачить унылое существование, пока болезнь или нож ночного грабителя не оборвут нить жизни. В худшем – попадаются на горячем и отправляются в гости к инквизиторам.

Вопрос в другом. Зачем он тут? Неужто экстремисты задумали не похищение, а какой-нибудь «красивый жест»? Чтоб побольнее хлестнуть знать, а заодно отвлечь охрану от подельников с живым грузом?

Кажется, я их недооценил. И, вероятно, все намного хуже, чем надеялся.

В животе заурчало от неприятного предчувствия. Ведь хотел отсидеться, пока не прибудут гварды, прикинуться жертвой налетчиков.

– Тогда действуй! – нетерпеливо сказал бледный. – Как и просил, мы подготовили материал и обеспечили проход, выплатили аванс.

– На реактивы не хватит, – кисло ответил гностик. – Гроши. Согласился потому, что появился шанс подгадить новому епископу. Высокомерная мразь, он в свое время вмешался в экзамен, не дал перепрыгнуть в ранг мастера. Дескать, моего контроля маловато для такого ответственного назначения. Всю жизнь сломал, тварь!

– Ну так отомсти! – фыркнул бледный, оскалившись. – Только не тяни, Мол! Время! Нас скоро найдут.