Когда оживают Тени

Гностик промолчал, оставшись внешне равнодушным, нахохлился, как мокрая мышь. Но до меня долетело тусклое эхо эмоций: сомнения и страх, раздражение… вскоре стершиеся под напором черной застарелой ненависти, от коей меня замутило, как от вони выгребного колодца.

Этот человек безумен и одержим, хоть и прятался за маской холодной отрешенности. И многие годы жил ради мести, пусть мелкой и подлой. Гаже гнозис-отступника лишь гнозис-психопат.

Холодное ворчание в животе превратилось в мурашки, а смутные опасения – в оформившуюся тревогу. Я стиснул зубы и попытался прикинуть, что вообще могу сделать, если Мол вздумает что-то вытворить прямо здесь и сейчас. Но выходило, что без снятия печатей абсолютно ничего. Оружия никакого. Кинусь в рукопашную – пристрелят подельники. Сдерну оковы – ощутит и ударит на опережение, пока буду устанавливать связь с Изнанкой. И даже если несказанно повезет, потом надо будет как-то сбежать от инквизиции. И тогда прости-прощай фамильный грот, а вместе с ним и шанс узнать тайну загадочной теневой твари, избавиться от проклятия.

Это если не брать в расчет, что до конца не очнулся после удара. А между тем в голове шумит, руки и ноги ватные, перед глазами плывет. Одного налетчика, может, и одолею, но троих исключено. Остается ждать. Момента. Шанса.

Но кто он вообще такой? Не в смысле что за человек, и так ясно, что дрянь. А в смысле – что за квалификация? Ведь направлений в искусстве полным-полно, у каждого есть сила и слабость. Кто-то работает быстрее, а кому-то нужна подготовка, ритуалы и артефакты. Одни бьют больно и громко, другие медленно, но подло. Соответственно, и методы противодействия разные. То, что хорошо против бардов, друидов и чихнуть не заставит. Эффективное средство для противодействия друидам у мистиков или гипносов вызовет лишь презрительную ухмылку.

Так кто же?..

– Ладно, – степенно обронил Мол. Повернулся и медленно окинул нас взглядом блеклых рыбьих глаз. – Эта!

Грязный палец указал на заплаканную официантку. Та вздрогнула, дернулась, умоляюще посмотрела на детину с двуствольным пистолетом. Тот опустил голову и процедил:

– Выбери кого-то другого. Возьми благородных, лучше подходят, чтобы подобраться…

– Ты будешь учить меня работать? – перебил гностик, брезгливо поджав губы. Но все же снизошел до объяснений: – Знать не подходит. Один слишком старый, сердце не выдержит. Второй порченный оковами, тем более не годится. Остальные вызовут подозрения, если будут находиться не там, где должны. Мне нужна она!

– Ноир! – умоляюще воскликнула официантка. Еще не понимая, какая ей отведена роль, но предчувствуя нечто нехорошее. – Ноир…

Детина наклонил голову ниже, и стало видно, как покраснела шея, а на щеках заиграли желваки. Но тут к нему подошел бледный и положил руку на плечо, прошипел на ухо:

– Хочешь пожертвовать делом ради какой-то девки? Я думал, ты с нами.

– Сгинь, – без выражения ответил детина. Сбросил руку и покачнулся.

– Тебе придется доказать преданность, – процедил бледный. – Придется!.. Я за тебя поручился перед Айомхаром. Головой. Или ты хочешь сказать, что врал? Что благородные не понесут наказания за голодную смерть твоей матери и сестер?..

– Заткнись!

– Так ты врал!

– Нет!

– Докажи!.. Мол! Дай ему инструмент.

Признаться, я думал, что Ноир бросится в схватку с подельниками. Его рвали на части противоречия, душа горела и клокотала. Но через миг принял решение. Шагнул вперед, посмотрел в заплаканные глаза той, с которой, очевидно, долго делил постель. Схватил стилет, любезно протянутый Молом, и ударил.

Если у меня имелись какие-то сомнения насчет умений «коллеги», то теперь круг возможных вариантов уменьшился до одного-единственного. Но я одинаково не ожидал именно такого. Думал, что гипнос. Или шептун. Или сеятель.

Но оказался кукловодом.

Как ни паршиво, но я не успел закрыться. Напротив, напряг чувства, пытаясь «прочитать» эмоции окружающих, прислушался к пространству вокруг склада. Дополнительно старался подглядывать на ту сторону одним глазком, что не могло не сказаться на самочувствии. И в итоге стал жертвой своих же умений.

Боль. Не моя, но такая же настоящая. Боль и страх. И удушье… Словно заглядываешь в бездну, тонешь, захлебываешься.

Мир подернулся пеленой, покачнулся. Точнее, я сам безвольно завалился на бок, но осознание пришло с запозданием. Меня оглушило в третий раз за последние пятнадцать минут, и так жестко, что я почти отключился. Сквозь звон в ушах прорывались испуганные крики коридорных, визг посудомойки, ругань бледного террориста, скрип зубов Мак-Келли, холодный голос гностика. Но я не разбирал слов, они обтекали меня, не оставляя смысловых отпечатков в разуме.

Словно в дыму мелькали чьи-то искаженные лица. Люди то невероятно ускорялись, то вязли во льду. Я видел, как бледный метался между пленников, раздавал пинки парням-коридорным, грозил револьвером, брызгал слюной. Видел, как сидит на коленях детина, недоверчиво глядя то на собственные руки, то на распростершуюся на полу официантку. И как женщина царапает пальцами неподатливую скалу, бьется в судорогах.