Когда падают звезды

— Где наша не пропадала! — Козлянинов бесшабашно махнул рукой. — Построим! С ноября сего года там зимуют два фрегата Азовской флотилии — «Храбрый» под командованием капитан-лейтенанта Щербачева и «Осторожный» под командованием капитан-лейтенанта Юрасова. Они уже начали строить казармы. Думаю, к весне там все размечено будет: где береговые батареи, где пристани, где доки и мастерские, где церковь, где городской парк и площадь, где улицы и дома офицеров, где усадьба командующего.

— Какой участок выберете вы? — спросила Аржанова.

— Только с видом на море…

Но была у капитана бригадирского ранга еще одна новость, не менее важная, чем указ императрицы. Матушка Козлянинова Агриппина Ферапонтовна, получив от старшего сына письмо о его сватовстве, так разволновалась, что решилась на поступок поистине героический: поехать в Крым и познакомиться с курской дворянкой лично. Командор ей советовал путешествовать через Таганрог. Оттуда он намеревался на «Хотине» доставить родительницу в Ахтиар, где, вероятно, летом 1783 года будут базироваться корабли нового флота.

— Здесь и свадьбу сыграем! — закончил рассказ мужественный мореход и вопросительно посмотрел на собеседницу.

Аржанова в задумчивости чертила ножом геометрический узор на салфетке. Она не сомневалась в блестящем будущем Тимофея Гавриловича Козлянинова. Адмиралом он станет обязательно. Он совершит еще немало подвигов во славу Российского императорского военного флота, имя его нанесут на скрижали истории, и это само по себе замечательно[45]. Только любовь, похожая на сон, тут совершенно не при чем.

Встречи Флоры со светлейшим князем Потемкиным так и останутся тайной. Все, что она будет сейчас делать на полуострове со своей разведовательно-диверсионной группой, потом припишут или другим людям, или невероятному стечению обстоятельств, или удивительной атмосфере великой эпохи Екатерины Второй.

Глава тринадцатая Татарские клятвы

Снега в Крыму они все-таки дождались.

Он выпал в конце февраля. То была метель, похожая на обычную непогоду. Внезапно серая туча закрыла полнеба. Первые редкие снежинки летели тихо и медленно, но вскоре повалили густо. Откуда ни возьмись сорвался шквальный ветер. Он подхватил снег, закружил его в бешеном танце и понес с севера на юго-восток. Окрестности погрузились в белую мутную пелену, и русским путешественникам пришлось остановиться.

В это время они двигались от Бахчисарая по долине реки Коссе к Главной Крымской гряде, а точнее, к Чатыр-Дагу, или Шатер-горе, одной из пяти самых больших вершин полуострова, достигающей 1527 метров над уровнем моря. Трапециевидный, характерный силуэт ее уже четко просматривался на серо-голубом небе, как вдруг метель, обрушившаяся на яйлу — ровное горное пастбище, — лишила их этого ориентира.

Еще два дня назад Аржанова была в Бахчисарае. Она гостила у давнего своего знакомца мурахаса Али-Мехмет-мурзы из рода Яшлав. В просторном особняке, построенном его предками над рекой Чурук-су, всегда тепло и сердечно встречали Анастасию. Никем не назначенный и не утвержденный, почтенный вельможа, однако, по праву считался главой «русской партии», существовавшей среди крымско-татарской знати.

Опытный дипломат, при Шахин-Гирее исполнявший обязанности министра иностранных дел, он неоднократно бывал в Санкт-Петербурге на переговорах. Екатерина Алексеевна выделяла его среди прочих ханских чиновников, считала человеком умным, отменно здравомыслящим и дальновидным. Естественно, Али-Мехмет-мурза твердо и последовательно выступал за сближение Крымского ханства с Россией.

К сожалению, в настоящий момент он мало чем мог помочь Аржановой практически в исполнении ее миссии. Преклонные года его сопровождались различными недугами. Мурахас редко покидал стены дома. Но ухитрялся поддерживать прочные связи со своими единомышленниками в разных концах государства, следил за событиями и знал многое, если не все, что происходило на степных равнинах, в предгорьях и горах Крыма.

Анастасия изложила ему план российского правительства, предусматривающий отречение Шахин-Гирея от престола в пользу Екатерины Второй уже в ближайшее время. Подумав, Али-Мехмет-мурза сказал, что с каждым днем такой план становится все более реальным. Повелитель крымско-татарского народа, вернувшись к власти на русских штыках, вновь обратился к методам правления губительным, жестоким, вызывающим возмущение в обществе.

Например, светлейший хан в январе сего года казнил одного из своих двоюродных братьев, Мехмет-Гирей-султана, сына знаменитого Кырым-Гирея. Пусть родственник, проживавший в Абазинской орде, кочующей в Прикубанье, принял участие в мятеже, но активными действиями он не отличался. Более того, Мехмет-Гирей-султан со своими воинами сдался добровольно. Приехал в Карасу-Базар, явился к Шахин-Гирею, положил перед ним саблю, встал на колени, произнес слова особой клятвы покаяния. И через день вместе со своими телохранителями был обезглавлен на площади при большом стечении народа.