Когда падают звезды

Коренастый, широкоплечий матрос тотчас начал крутить колесо штурвала. Это давалось ему нелегко. Широкое деревянное перо руля, натягиваемое цепями, уклонялось вбок, преодолевая тяжкое сопротивление воды. Она уступала нажиму неохотно, медленно, вскипая за кормой бурунами. Вместе с тем водоворот воздействовал и на корпус судна, ставил его правым боком к берегу, способствовал остановке. Аборигены на причале, бросив свои дела, в растерянности наблюдали за рискованным маневром парусника, осененного белым Андреевским стягом.

— Становые якоря — в воду!

Боцман Белоглаз, находившийся на баке, давно готовился выполнить такую команду. Большие, черные, откованные в кузнице Таганрога якоря, с правой стороны — плехт, с левой стороны — дагликс, — уже не лежали вдоль бортов, а висели, освобожденные от крепких рустовых канатов, на крамболах — деревянных балках, выступающих за пределы носовой надстройки спереди. Они ушли в воду с громким всплеском и зарылись кривыми своими лапами в песчаное дно. «Хотин» остановился именно там, где планировал капитан бригадирского ранга: на глубине около двенадцати метров, на расстоянии около ста восьмидесяти метров от причала, как раз напротив крепостных ворот, называемых «Искеле-Капусу».

Это была самая удобная позиция для артиллерийского обстрела с моря ханской крепости, захваченной мятежниками. Чтобы ее жители воочию убедились в том, орудия № 5 и № 6 батареи правого борта произвели по одному боевому выстрелу. Ядра попали в стену возле ворот слева и вызвали обрушение верхней ее части. Из людей никто не пострадал. Тем не менее аборигены, очень напуганные, бросились торопливо закрывать ворота.

Древнее фортификационное сооружение, однако, не допускало подобной спешки и крайней неосторожности. При закрывании левая створка, изготовленная из дубовых досок и обитая полосами железа, сорвалась с двух проржавевших верхних петель и повисла в воздухе, едва удерживаясь на одной нижней. Порыв ветра ударил в нее, и створка с жалобным скрипом вернулась в прежнее положение у стены, угрожая упасть на землю в любой момент. Люди в чалмах и халатах, оставив ворота незакрытыми, взобрались по лестнице на надвратную башню и принялись наблюдать за «Хотиным» оттуда.

Корабль неверных, или кяфиров, смелой белокрылой чайкой влетел в гавань, мгновенно убрал паруса, лихо развернулся и занял наиболее удобное место в ней. Ядра, сломав старую стену, как будто поставили точку в эффектном его появлении. Конечно, все это было неспроста. Стража у ворот послала гонца к Шагам-Гирею. Двадцативосьмилетний сын нового светлейшего хана Бахадыр-Гирея прибыл сюда месяц назад с отрядом воинов в сорок сабель. Он запер в резиденции прежнего главу ханской администрации каймакама Абдулла-бея и стал распоряжаться в городе вроде полноправного его хозяина.

На «Хотине» тем временем шли сборы к высадке на берег. Капиджилар-кегаяси Мехмет-ага и четверо сопровождающих его лиц уже вышли на верхнюю палубу в парчовых парадных кафтанах. Они также вынесли зеленый треугольный флаг с вышитым на нем знаком династии Гиреев «темге» — Т. К ним присоединилась группа якобы мусульман — переодетые в восточные наряды кирасиры Новотроицкого полка, вооруженные кривыми саблями, кинжалами и пистолетами. Зная о высадке в Гёзлёве, русские давно не брились и потому сейчас имели на щеках и подбородках характерные крымско-татарские короткие бородки и усы. Таким образом они могли войти в мечеть Джума-Джами вместе с посланцем Шахин-Гирея и составить его прикрытие при нападении бунтовщиков, посланных Бахадыром.

Среди восточных воинов Тимофей Козлянинов к величайшему своему удивлению обнаружил курскую дворянку. Впрочем, он узнал ее с трудом. Пестрая чалма, широко и плотно навернутая на фетровый колпак, шелковая рубашка со стоячим воротником, длинный суконный кафтан, застегивающийся по косой линии на пуговицы с воздушными петлями, кушак с бахромой и кинжал «бебут», засунутый за него, превращали Аржанову в турецкого или татарского юношу лет 15–16. В толпе, окружавшей Мехмет-агу, она держалась скромно и старалась не привлекать к себе внимания.

Ничего подобного командор не ожидал и остановился возле нее как вкопанный. От растерянности моряк перешел на французский:

— Qu’est-ce qu’il y a, ma cherry?

— Ne vous derangez pas, Commandor.Voila mon affaie.

— Tout de meme vous est ne plus grand plus une jeun femme faible — в волнения произнес он.

— Non. Vous n’avez rien a craindre[40], — сказала она, отвернулась и отступила в сторону, давая понять, что разговор окончен.

Тут к капитану подбежал с каким-то вопросом начальник абордажной партии. Солдаты тоже готовились к высадке на берег. Поначалу Козлянинов хотел отправить туда пятнадцать человек, а двадцать три на всякий случай иметь в резерве на «Хотине». Русские солдаты в черных треуголках и при фузеях с примкнутыми штыками остались бы у входа в мечеть, чтобы не оскорблять чувств верующих, но напоминать им о серьезных намерениях пришельцев с далекого Севера. Теперь командор заколебался.