Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

К концу срока администрации Рейгана Вашингтон смотрел на Пекин с чувством триумфа. Государственный секретарь Шульц описывал «долгий путь к рынку» Китая как «поистине историческое событие – великая нация отбросила устаревшие экономические доктрины и освободила энергию одного миллиарда талантливых людей». Когда к исполнению своих обязанностей приступил Буш, уже считалось аксиомой, что экономические реформы Дэна настолько глубоко укоренились, что будут укрепляться и дальше. В Вашингтоне теперь оставался только один вопрос, как скоро экономические перемены породят политические – подобные тем переменам, что произошли в советском блоке при Горбачеве. Буш полагал, что так же, как на смену одному американскому лидеру следовал другой, начиная с эры Франклина Рузвельта и Корделла Халла, одна форма перемен влечет за собой другую: не было вопроса, состоится ли демократизация в Китае, вопрос был лишь в том, когда это произойдет[92].

Однако последствия экономических реформ Дэна были двоякими. Они породили мечту о более открытом обществе, но в конце 1980-х также и вызвали разочарование в обществе. За время культурной революции Мао целое поколение было лишено возможности получить высшее образование, и когда Дэн нацелил Китай на то, чтобы догнать развитый и развивающийся миры, несостоявшиеся радикалы превратили кампусы в Пекине, Шанхае, Ухане и в других университетских городах в рассадники инакомыслия. Это произошло в тот момент, когда из-за уменьшения командной экономики инфляция достигла беспрецедентного уровня (8,8% в 1985 г.). Режим приступил к осторожным политическим реформам и ослабил контроль за интеллигенцией и университетами. Астрофизик и вице-президент Научно-технического университета в Хэфэе Фан Личжи прославился на Западе благодаря своей борьбе за права человека и поддержке студенческих протестов. Известность приобрел и журналист Лю Биньян, после того как во всеуслышание заявил, что «экономическая реформа в Китае – это очень длинная нога, а политическая реформа – короткая. Одна не может идти, потому что ее сдерживает другая». Поясняя, он добавил: «Студенческое движение […] взорвалось, потому что политическая реформа едва началась»[93].

Китайское руководство не было готово к демократии. За спазмами политической открытости последовали суровые меры, когда протесты вышли из-под контроля. Проблема была не только в событиях на улицах и в кампусах, она проявлялась и в самой партии, приняв вид сражения между сторонниками жесткой линии и реформаторами. В ответ на «буржуазную либерализацию» в январе 1987 г. ветераны-консерваторы заставили уйти Генерального секретаря партии реформатора Ху Яобана[94]. Были и другие вызовы. Стареющий Дэн знал, что он должен передать власть новому поколению. Он озаботился тем, чтобы на место смещенного Ху пришел другой умеренный деятель Чжао Цзыян, который осенью на съезде КПК провел мягкую программу политических реформ. Она вылилась в уход на пенсию почти половины членов Центрального Комитета – важный шаг на пути обновления партии. В числе ушедших в отставку был и сам Дэн, сохранивший за собой только один решающий пост Председателя Военного совета КНР. Борьба между соперничающими группировками внутри КПК и Политбюро на время стихла, при этом сохранялся непростой баланс между реформаторами во главе с Чжао и консерваторами, ведомыми Ли Пэном[95].

В течение 1988 г. инфляция выросла до невиданных 18,5%[96], а студенческие протесты, направленные против роста цен, становились все сильнее, все многочисленнее, коррупция брала все новые высоты. В 1989 г. положение стало еще хуже. Сообщения средств массовой информации и происходившие в странах бывших советских сателлитов политические трансформации вдохновляли протестующих, и предстоящее семидесятилетие знаменитого китайского студенческого восстания против унизительных для страны положений Версальского договора 1919 г. – Движения 4 мая – грозило стать массовым[97]. Дэн, показавший, что он больше беспокоится по поводу заразительности восточноевропейских и советских реформ, чем западных политических идей, в речи 25 апреля 1989 г. утверждал: «Это не рядовое студенческое движение, а смута… Оно в результате влияния югославского, польского, венгерского и советского либерализма дестабилизировало наше общество с целью свержения коммунистического руководства, что поставит под угрозу будущее нашей страны и нашего народа». КПК все еще не была намерена ослаблять тиски, в которых она держала общество, или позволить развиваться политическому плюрализму в духе Горбачева[98].