Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Проект «демократизации», подкрепленный «войной с терроризмом», стал отличительной чертой внешней политики США в первом десятилетии XXI в.[1852] Похоже, осознание однополярности мира отвлекло американских лидеров от традиционного стратегического мышления о балансе сил. Вместо этого они сосредоточились не на отношениях с крупными державами, а на небольших хрупких государствах или региональных изгоях с оружием массового уничтожения, проблемы которых предположительно можно было решить либо военными действиями по свержению тиранов и подавлению террористов, либо программами «мягкой силы» для мобилизации демократических перемен. В ходе этого процесса американские политики, как правило, не обращали внимания на постепенные сдвиги в глобальном балансе, спровоцированные Россией и Китаем с 1990-х гг. Хотя однополярность никогда не могла быть постоянной, эта потеря фокуса внимания американскими лидерами способствовала ее размыванию.

Напротив, Буш и его коллеги-руководители переходного периода 1989–1991 гг. после окончания холодной войны следили за глобальным балансом, сдерживаемым надеждами на построение более свободного, процветающего и открытого мира после падения Стены. Они также понимали, что власть США должна осуществляться в рамках политических союзов и экономической взаимозависимости. Это было характерно для Западного альянса с момента его создания в 1940-х гг. и было распространено на бывших коммунистических противников во время окончания холодной войны. Три преемника Буша-старшего на посту президента – Клинтон, Буш-младший и Обама – при всех различиях в их внешнеполитическом поведении проявляли одинаковое внимание к союзническим отношениям и совместной дипломатии. Но сорок пятый президент Америки был другим.

Еще в марте 1990 г. в интервью журналу «Плейбой», когда Буш боролся с проблемами объединения Германии и углубляющегося советского кризиса, Дональд Трамп намекнул на линию, которую он займет, если когда-нибудь придет в Овальный кабинет. Как бы повел себя «президент Трамп»? – спросили его. Последовал ответ: «Он бы очень сильно верил в чрезвычайную военную мощь. Он бы никому не доверял. Он не доверял бы русским; он не доверял бы нашим союзникам; у него был бы огромный военный арсенал, он усовершенствовал бы его, понял бы его. Часть проблемы заключается в том, что мы защищаем некоторые из самых богатых стран мира ни за что…»[1853]

«Так почему бы не порулить ?» – спросили его.

«Я бы справился с этой работой так же хорошо или лучше, чем кто-либо другой», – ответил Трамп, но «я не хочу быть президентом. Я уверен на 100%. Я бы изменил свое мнение, только если бы увидел, что эта страна продолжает катиться в пропасть».

Когда Трамп все-таки стал президентом в 2017 г., он начал действовать в соответствии с этими принципами. Не было никакого объявления о большой стратегии, только общее обещание «Америка – прежде всего» и «Сделаем Америку снова Великой». 27 апреля 2018 г. Трамп заявил, что пришло время «стряхнуть ржавчину с внешней политики Америки», потому что это была «полная и тотальная катастрофа». «Мы выходим из бизнеса по нациестроительству», – объявил он, безоговорочно отвергая страсть своих предшественников к демократизации. И за этим последовал загадочный наказ, который станет центральной темой политики его администрации: «Мы как нация должны быть более непредсказуемыми»[1854].

Принятие непредсказуемости в качестве принципа действия в международных отношениях означает готовность рисковать своей ставкой и использовать свои шансы, когда вы считаете, что обстоятельства складываются в вашу пользу. Будучи главным игроком, Трамп верил, что сочетание непредсказуемости и американской мощи даст ему рычаги для ведения переговоров о чем угодно и с кем угодно в любое время[1855]. Такой подход предполагал риск для национальной безопасности – напряжение или даже разрушение структуры партнерских отношений и связей, которые были неотъемлемой частью могущества и статуса Америки на протяжении почти семи десятилетий. Трамп не стеснялся оскорблять коллег – государственных деятелей и женщин; он атаковал кропотливо создаваемые послевоенные союзы, такие как НАТО, и объявил врагами и ЕС, и давних европейских партнеров, включая Германию. Он заигрывал с Россией и Северной Кореей и отказался от сделок по контролю над вооружениями. Его политика агрессивного экономического национализма спровоцировала полномасштабную торговую войну с Китаем в ответ на хищническую экономическую политику Пекина и привела его к пересмотру соглашения НАФТА (унаследованного от эпохи Буша).