Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Сами по себе эти цифры не впечатляют. Они не учитывали тысяч других восточных немцев, терзаемых сомнениями. В течение нескольких следующих дней венгерское правительство увеличило число пограничников, патрулирующих западную границу, что привело к существенному уменьшению числа людей, попадающих на Запад. Тем не менее с каждым днем все больше восточных немцев приезжало в Венгрию. За кулисами событий правительство ФРГ нажимало на венгерские власти, с тем чтобы те предоставляли восточным немцам статус беженца по Декларации ООН. Но целью Бонна совсем не было превращение потока в наводнение – совсем нет: ФРГ стремилась избежать беспорядков и нестабильности. Были предприняты безумные усилия для предотвращения того, чтобы СМИ грели руки на теме беженцев, пересекающих границу или захватывающих посольства (Festsetzer), чтобы не порождать у восточных немцев надежд на простоту выезда из страны в условиях, когда у ФРГ формально нет никаких соглашений на этот счет ни с Венгрией, ни с ГДР. А на заднем плане все еще маячила тень Советской армии. А что, если ситуация вдруг выйдет из-под контроля? Что, если толпы беженцев восстанут или кто-то из солдат или сотрудников тайной полиции запаникует и начнет стрелять? Вмешаются ли Советы в этом случае? В такой атмосфере транснациональный миграционный кризис получил импульс. Тревожило, что у него все еще не было международного решения[325].

В конечном счете не эти метания на венгерской границе заставили довести дело до конца, а гуманитарный кризис в Будапеште. Правительство Немета осознало, что оно больше не может бездействовать и лишь наблюдать за событиями: на их глазах толпа беженцев из ГДР вокруг немецкого посольства росла день ото дня. Около 800 человек разбили палатки возле здания. Еще 181 человек находился на территории посольства. Посольство было вынуждено закрыть свои двери для посетителей 13 августа. Поблизости от посольства при помощи Красного Креста, Мальтийского ордена и других гуманитарных организаций открыли несколько временных палаточных городков: в пригороде Будапешта Зуглигете (на 600 человек) и Чиллеберк (на 2 200 человек), а позднее возле озера Балатон (примерно на 2 тыс. человек или около того). Во всех этих лагерях была большая нехватка продовольствия и воды. Там оказалось мало туалетов и душей, не говоря уже о спальных мешках, подушках, одежде и туалетных принадлежностях[326].

Под пристальным взором мировых СМИ Бонн не мог оставаться безучастным, глядя на страдания восточных немцев в условиях развивающегося международного кризиса. Но оба немецких правительства не знали, что делать с этими людьми. Режим Хонеккера не мог выйти за границы коммунистической ортодоксии и позволить ГДР дрейфовать в «буржуазный лагерь». Потребовалось не менее шести бесед в промежуток между 11 и 31 августа 1989 г., прежде чем Восточный Берлин неохотно пообещал Бонну, что он не будет «наказывать» тех, кто оккупировал здание посольства, и займется их заявками на выезд, но без какого-либо обещания дать положительный ответ на просьбу о постоянной эмиграции. Тем не менее в самом Восточном Берлине день за днем стремительно росло число таких заявок, что объяснялось запретительной бюрократической практикой в ГДР и враждебным отношением к вопросам гражданства в свете либерализации, произошедшей в Польше и Венгрии[327].