Когда плачут львы

Влетев в небольшое помещение ближайшего ресторана, Григорий Анатольевич раздражённо махнул рукой официанту. Уже наступило время обеда и зал был заполнен. «А говорят плохо живём», подумал Ромка, обведя затравленным взглядом мирно жующих посетителей. Найдя свободный столик, профессор, не глядя в меню, сделал заказ. Бросив насупленный взгляд на Ромку, поднял в сторону официанта два пальца. Ромка расстроенно закусил губу. Разглядывая интерьер ресторана, он сразу понял, что ценами на шаурму здесь и не пахнет. Сколько в кармане наличных, лейтенант знал с точностью до копейки. Вытянув, словно проштрафившийся первоклассник руку, он стыдливо заказал стакан воды. «Что ещё за аристократические замашки? – буркнул профессор. – Обеденное время. Чтобы нормально продолжить рабочий день, человек должен достойно пообедать». «Хорошо сказал, – расстроенно подумал Ромка, – знать бы ещё, за чей счёт банкет?» Впрочем, на приличный обед денег в кармане хватало, а как потом месяц дожить?… Как говорила бабушка: «будет день, будет и пицца». Ожидание казалось бесконечным. Ромка исподтишка изучал лицо профессора. А посмотреть было на что. Дожив до седых волос, профессор Гребенюк так и не научился скрывать свои эмоции. Целая гамма чувств отражалась на его лице. Нервно покусывая полные губы, Григорий Анатольевич, казалось, разговаривал с невидимым собеседником, спорил, прислушивался, обсуждал. Короткие ресницы взлетали, неухоженные брови то сходились на переносице, то разбегались к вискам. Даже руки принимали участие в невидимой дискуссии.

Когда принесли обед, Гребенюк с жадностью набросился на еду и в течение считанных минут опустошил посуду. Салат и бифштекс с жареной картошкой сделали своё дело. Успокоившись, профессор задал вопрос:

–– В чём меня обвиняют? Впрочем, как я понял, не меня, а Гребенюка Григория Анатольевича?

Не прилагая больших усилий, Ромка, к своему удивлению, закончил обед почти одновременно с профессором. Вести беседу в переполненном ресторане не хотелось, но выходить из помещения в уличную жару хотелось ещё меньше.

–– Пока мы просто должны уточнить кое-какие данные.

–– Я думаю, вы понимаете, что удовлетворить ваше любопытство я вряд ли смогу.

–– Именно поэтому мы и хотим выяснить, кто скрывается под вашим именем.

Фразы, как маленькие пластмассовые мячики, летали с одного края стола на другой. Профессор обращался к Роману, стараясь не смотреть в глаза и с изяществом шпиона-недоучки, пытался выяснить, что же инкриминируют неизвестному Гребенюку.

–– В данный момент никто не может скрываться под моим именем.

–– Правильно. В данный момент этот гражданин носит имя Герега Олег Викторович. До этого он был Малокостовым. А до этого его опознали, как Гребенюка Григория Анатольевича. Извините профессор, но у вас на лице написано, что вы знакомы со своим «добле». Лучше сами расскажите, что вы знаете о начальнике бюро ритуальных услуг села Пантелеевка Гереге.

–– О начальнике бюро ритуальных услуг? – удивлённо переспросил Гребенюк. – Тот образ, который вы только что нарисовали, больше смахивает на какого-то криминального типа. Вы уверены, что мы с вами говорим об одном и том же человеке? Мне кажется, что Никита никогда не пошёл бы в криминал, и уж тем более не стал бы работать в бюро ритуальных услуг в селе. Я ничего не имею против села, ни против ритуальных услуг. Просто надо знать Никиту Вершинина, чтобы сделать подобное заявление. – Набрав в лёгкие воздух, профессор выдохнул так, что лёгкая вазочка с цветами, стоявшая в центре стола, перевернулась. Жалобно разглядывая растёкшуюся лужицу, он продолжил. – Ладно, раз уж зашёл такой разговор, я расскажу вам о нашей афере. Навредить мне своими разоблачениями вы всё равно не сможете, двадцать пять лет прошло. Но если моё признание поможет, то буду только рад.

Родился я в малообеспеченной семье. Мама работала уборщицей, папы не знал, и, на беду, родился очень способным. Любые предметы давались без труда. К сожалению, дети очень жестоки и в классе меня не любили. Хотя я давал списывать всем желающим, усиленно подсказывал плавающим у доски, но одноклассники видели только мой избыточный вес и старые очки. К окончанию школы я в полной мере прошёл курс дедовщины и армии боялся до нервного срыва. Единственная дисциплина, которая не дала мне получить золотую медаль, была, конечно, физкультура. Я не умел подтягиваться, не мог перескочить через «коня». Последней надеждой избежать службы, стало поступление в институт. Как я готовился, это отдельная история и то, что вступительные экзамены успешно сданы, был уверен на сто процентов. Представляете степень моего ужаса, когда в списке поступивших я не нашёл своей фамилии. А повестка из военкомата была уже на руках. В общем, в состоянии, близком к прострации я просидел в парке у института и очнулся только тогда, когда к лавочке подошла группа пьяных ребят.