Когда под ногами бездна

Она скороговоркой излагала факты: тридцать два подтвержденных случая холеры в больнице у нее за спиной; вызванное ураганом наводнение способствует распространению эпидемии по всей стране и затрудняет работу спасательных команд; положение ухудшается с каждым днем. Сите-Солей распростерся перед ними наподобие жертвы, принесенной богу солнца, и Рейчел вдруг почувствовала, как что-то отрывается от нее. Это было нечто внутреннее, не затронутое окружающим миром – возможно, часть души, – но жара и всеобщая разруха набросились на нее и поглотили. А на освободившемся месте, в самой середине груди, расправил свои крылья воробей. И без всякого предупреждения стал бить крыльями, бить изо всех сил.

– Прошу прощения, Рейчел… – говорил Грант ей в ухо. – Рейчел! Рэ-че-ел!..

Зачем он твердит ее имя?

– Да, Грант?

– Рейчел, ты меня слышишь?

Она изо всех сил старалась не сжимать зубы.

– Да-да.

– У тебя нет данных, сколько человек заразились этой смертельной болезнью? Сколько больных?

Вопрос показался ей нелепым. Что значит «сколько больных»?

– Мы все больны.

– Что-что? – не понял Грант.

– Мы все больны, – повторила она. Слова выползали изо рта, как ей показалось, вязкой лентой.

– Ты хочешь сказать, что ты и другие сотрудники Шестого канала тоже заболели холерой?

– Что? Нет, конечно.

Дэнни Маротта отнял глаз от окуляра и вопросительно посмотрел на нее: «Ты в порядке?» К нему подошла Видди. Ее грациозная походка не соответствовала ни юному возрасту, ни пятнам крови на ее платье, ни улыбке, которая не играла на губах, а была, казалось, врезана в горло.

– Рейчел, – бубнил Грант, – Рейчел! Боюсь, я плохо тебя понимаю.

Рейчел в этот момент уже обливалась потом и тряслась так, что микрофон прыгал в ее руке. Наконец она выговорила:

– Я сказала, что мы все больны. Все-все, понимаешь? Мы больны. – Слова лились из нее, как кровь из колотой раны. – Мы больны, мы пропали. Мы притворяемся, что это не так, но мы все погибнем. Мы просто погибнем к распродолбанной матери.

Солнце еще не успело зайти, когда вся телестудия увидела эти кадры. Рейчел повторяет ошеломленному Гранту: «Мы все больны», ее руки и плечи трясутся, со лба струится пот.

На совещании в верхах, посвященном разбору катастрофы, руководство признало правильным, что Рейчел отключили от эфира за четыре секунды до слов «к распродолбанной матери», но пожалело, что это не сделали десятью секундами раньше. Когда стало ясно, что Рейчел сбрендила – то есть после того, как она впервые произнесла «Мы все больны», – надо было давать рекламную паузу.

Об увольнении Рейчел сообщили по мобильному, когда она шла по летному полю аэропорта Туссен-Лувертюр, чтобы сесть в самолет и лететь домой.

Вернувшись в Бостон, она в первый же вечер посетила бар в Маршфилде, в нескольких кварталах от их дома. Себастьян работал в ночную смену и дал понять, что пока не готов встречаться с ней. Он поживет на судне и «обдумает все, что она сделала с ними обоими».

Трудно было его винить. Сама Рейчел осознала, что поставила крест на своей карьере, лишь несколько недель спустя, а в тот вечер, выпив водки и посмотрев на себя в зеркало, поразилась своему испуганному виду. Страха не было, только ступор. Она тупо глядела поверх бутылок виски в правый угол бара за кассовым аппаратом и видела там женщину, немного похожую на ее мать и немного – на саму Рейчел, женщину, которая была до смерти чем-то устрашена.

Бармен явно не видел телепередачи, во время которой она сорвалась, и говорил с ней так, как уставшие от жизни бармены во всем мире говорят с посетителями, на которых им наплевать. Народу в баре было мало, шутить и расточать улыбки ради копеечных чаевых не имело смысла, и он не делал ни того ни другого. Он читал газету в дальнем конце бара и посылал кому-то сообщения по мобильному. Рейчел проверила свой телефон, но все знакомые затаились в ожидании решения сильных мира сего – наказать ее как следует или отпустить восвояси. Правда, одно сообщение все же пришло, и, еще не нажав кнопку, Рейчел догадалась, от кого оно. Увидев имя Брайана Делакруа, она улыбнулась.

Рейчел, Вас не за что было наказывать. Вы проявили человечность в бесчеловечной обстановке. Вы не заслужили обвинений и увольнения. Вы заслужили какую-нибудь долбаную медаль. Так я думаю. Будьте на связи.

БД

«Кто же ты такой, Брайан Делакруа? – думала она. – Кто ты, странный человек, который почти всегда появляется как нельзя кстати? Знаешь, мне хотелось бы как-нибудь…

Чего именно?

Мне хотелось бы, чтобы ты получил возможность объяснить ту странную встречу около Атенеума. Ведь в тот момент ты был совсем не похож на человека, приславшего это сообщение».