Появившаяся вдруг в ней дерзость немного затуманила здравый смысл. София отстранилась от него ровно настолько, чтобы увидеть вблизи смуглое красивое лицо. Заглянув в его пронзительные зеленые глаза, она твердо произнесла:
— Возможно, ты не поверишь мне, но я не распутная женщина. Возможно, я веду себя неправильно, но я ничего не могу поделать со своим сердцем. Ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты знал об этом. Ты скоро вернешься к своему народу, и я, возможно, тебя больше никогда не увижу, но… это впервые в моей жизни…
София замолчала, словно ища ответ в его глазах, а потом бесстыдно и дерзко потянулась к его губам. Поцелуй получился весьма неумелым, но Хота, не ожидавший подобного в этот момент, почувствовал острое ответное влечение. Его сердце непроизвольно заколотилось, и он тут же ответил на этот поцелуй, прижав девушку к своему телу и запустив пальцы в ее выпавшие из-под шляпы и растрепавшиеся волосы.
Ее губы показались ему сладостными, а от нахлынувших эмоций просто закружилась голова.
И только громкий крик сокола над головой заставил Хоту опомниться и отстраниться от Софии через уже через несколько мгновений.
Этот поцелуй безнадежен.
Им пора прощаться.
София, естественно, почувствовала жуткую неловкость, и ее щеки вспыхнули. Она молча опустила глаза, чувствуя в груди глухую тоску.
Наконец, Хота прервал молчание и ответил:
— Я не презираю тебя…
София дернулась и испуганно подняла на парня взгляд.
— Правда? — прошептала она и больше не нашла слов.
Хота утвердительно кивнул.
— Спасибо, — пробормотала она. — И прости… за то, что я сделала сейчас. Но… все, что я сказала — это правда…
Лицо Софии сильно покраснело еще больше.
Хота тоже смутился. Он не мог пока разобраться в своих чувствах, но эта девушка однозначно очень цепляла его, однако… их жизненные пути сегодня должны были разойтись навсегда.
Хота поднялся на ноги и серьезно проговорил:
— Тебе нужно возвращаться домой.
София слегка вздрогнула. Неужели этот момент наступил так быстро? Неужели пришло время им попрощаться?
София медленно поднялась на ноги. Хота подвел к ней коня и учтиво помог взобраться на него. Девушка чувствовала большую скорбь в душе. Все же не таким стремительным она представляла их расставание. Но все важные слова ею уже были сказаны, а повторять их снова было как-то стыдно.
— Ну ладно, — тихо проговорила София и подняла на Хоту печальные глаза, — прощай, Хота. Я… я никогда тебя не забуду!
И отвернувшись, чтобы скрыть слезы, она дернула вожжи. Однако Хота резко остановил лошадь.
— Подожди, — проговорил он, и лицо его выглядело взволнованным, — я… тоже хочу сказать…
Он замолчал, собираясь с мыслями и борясь со своей неловкостью. Открывать свои чувства ему приходилось впервые, и это было непросто. Но он не мог отпустить ее, вообще ничего не сказав.
— Я… не считаю тебя плохой, — наконец выдохнул он, — я считаю, что ты очень хорошая… Спасибо, что спасла мне жизнь. Я действительно очень благодарен и… я тоже никогда тебя не забуду…
Хота даже слегка улыбнулся, а София, не сумев спрятать заблестевшие глаза, улыбнулась ему в ответ. После этого она дернула за поводья, развернула лошадь и стремительно устремилась вперед, чувствуя, как ветер противно завывает в ушах.
Хота долго смотрел Софии вслед. Ему тоже отчего-то было очень тоскливо.
Парню пришлось приложить немалое усилие, чтобы отвлечься от мыслей о девушке, которую он скорее всего видел в своей жизни в последний раз.
Хотя тряхнул головой: пришло время думать о по-настоящему серьезных вещах. Во-первых, нужно отправиться на поиски Четана. Во-вторых, он вспомнил, что увиденный им ранее ковбой связан с трагедией из его прошлого.
Спасение Четана было, безоговорочно, в приоритете. Именно поэтому он направил лошадь в сторону городка, о котором упоминал Джордж Бернс. Со вторым пунктом он разберется позже…
Глава 12
Четан осторожно следил за лагерем мексиканцев из-за холма, оценивая количество людей и их оружие. Двадцать человек в широкополых шляпах были вооружены до зубов и сновали по лагерю, отпуская шуточки и без остановки выкуривая свои сигары. Лишь несколько часовых усердно оглядывали местность. Чуть в стороне, прямо на земле, сидела группа индейцев, связанных друг с другом крепкими веревками. Четан услышал об очередном набеге мексиканцев на несколько обособленных семей апачей, и тут же пустился по их следам. Мексика активно торговала рабами с Испанией. Чернокожие рабы стоили значительно дороже, чем плененные индейцы, поэтому спрос на последних не убывал.
Четан понял, что одному ему не справиться, и, осторожно опустившись под сень холма, отправился за подкреплением.
В пути от тряски на лошади немного заныли старые раны, особенно в районе сердца. С этой раной было связано столько трагических воспоминаний! Мысленно он вернулся в те тяжелые времена.
Табо! Ее глаза горели ненавистью…
В тот день Четан добровольно приговорил себя к смерти, потому что хотел искупить свою вину перед ней. Его воля была надломлена многолетними душевными терзаниями, и он не нашел в себе сил бороться за свою никчемную жизнь.