Когда порвется нить

«Конечно, мне жаль сенатора Джонсона, — говорил анонимный избиратель, — но я не хотел бы избрать того, кто не может взять на себя обязательства на полный срок».

«Я действительно восхищаюсь талантами Джонсона, — сказал другой, — но я беспокоюсь, что если во главе нашей страны будет стоять коротконитный, то другие страны решат, что мы слабы. Особенно если президентом будет тот, кто даже не хочет сказать точно, сколько лет ему осталось».

Третий избиратель сформулировал позицию наиболее прямолинейно: «Сочувствие не принесет вам поддержки. Нужна сила. И мы видели это на примере конгрессмена Роллинза».

Даже сейчас стрельба на августовском митинге сказывалась на кампании Энтони только положительно, а его считали образцом стойкости. После инцидента поднялась огромная волна слухов, высказывались предложения о мотиве нападения, коротконитные и их защитники отчаянно искали объяснение, пытаясь не сваливать все на длину нити. Но большинство теорий быстро испарилось во многом из-за того, что женщина-стрелок не проронила ни слова.

Именно поэтому Энтони никак не ожидал экстренного совещания, созванного менеджером его избирательной кампании и главой отдела исследований общественного мнения.

— Мы кое-что обнаружили, — сказали они. — О стрелке.

Один из мужчин положил перед Энтони папку с документами: два свидетельства о рождении, одно свидетельство о смерти и копию отсканированной статьи из газеты колледжа, в котором учился Энтони. В статье говорилось о ночи, когда в студенческом братстве погиб парень.

— Но у них разные фамилии, — сказал Энтони. — Вы хотите сказать, что стрелявшая женщина и этот мальчик были родственниками?

— Очевидно, он был ее сводным братом.

Черт.

Энтони думал, что та ночь осталась позади. В конце концов, это было три десятилетия назад.

— Дайте подумать, — сказал Энтони, внимательно читая отсканированную статью. Конечно, Энтони помнил этого мальчика. Он был одним из немногих, кого набирали в братство Энтони просто ради забавы, втягивая в процесс посвящения без реальных перспектив стать членом братства. И все же, как вспоминал Энтони, новички всегда верили, что их приглашают искренне, без подвоха. И это было смешнее всего.

Энтони в то время был президентом братства, но он не выбирал новичков. Этим занимался «мастер». Энтони не мог точно вспомнить, почему в тот год привели именно того парня, хотя обычно кандидатов отбирали из бедных детей, получавших гранты Пелла или другую государственную помощь, мальчиков, которые никогда не могли позволить себе членские взносы, которые и мечтать не могли о том, чтобы сравняться с сыновьями промышленных магнатов.

Воспоминания Энтони о той ночи были скупыми, разрозненными и неровными, как осколки разбитого стекла. Он помнил, что кто-то пинал грязные кроссовки того мальчика, пытаясь разбудить его. Он помнил, что кто-то другой, осознав случившееся, наблевал себе на новенькие мокасины. Он вспомнил затылок мальчика, копну густых темных волос, к счастью повернутую к Энтони затылком, когда тот неподвижно лежал на полу. Он вспомнил острую, колющую панику, от которой у него закружилась голова и перехватило дыхание.

Но Энтони не помнил почти ничего из того, что произошло потом, когда отцы членов братства — в том числе и отец Энтони — посреди ночи примчалась в университетский кампус и просидели в кабинете президента колледжа почти два часа, прежде чем позвонить в местную полицию.

Было решено, что мальчик просто был гостем на вечеринке. Он выпил слишком много, по собственной воле. Причиной смерти стало алкогольное отравление, и смерть была признана несчастным случаем.

Как президент братства, Энтони был призван сделать публичное заявление с помощью адвоката своей семьи, оплакивая трагическую гибель и выражая соболезнования. Все говорили, что он выглядит как настоящий лидер, человек, который совершит великие дела.

И жизнь Энтони продолжилась, как раньше. Жизнь женщины-стрелка, очевидно, нет.

— Но она ничего не сказала? О своем… брате? — спросил Энтони.

— Она вообще ничего не сказал после ареста. Врачи полагают, что у нее может быть посттравматический синдром после убийства доктора.

— Тогда давайте оставим все как есть, — сказал Энтони. — Эту историю уже однажды похоронили.

После ухода коллег по избирательной кампании Энтони выпил два стакана виски, пытаясь успокоить нервы. Он решил не говорить Кэтрин. Она наверняка отреагирует слишком бурно.

«Тот парень мог уйти в любой момент», — напомнил себе Энтони. Так говорили тогда члены братства. Возможно, они требовали, чтобы он пил, даже кричали на него, и, может быть, даже несколько самых настойчивых членов братства вливали спиртное в открытые рты новичков и, возможно, бросали в них какие-то тупые предметы (скорее всего, футбольные или баскетбольные мячи). Но дверь никогда не запирали. Выход всегда был открыт.