Когда поспела антоновка

– На поля ушёл, – и Павел махнул рукой в сторону широких просторов, окружавших Кутли.

– Идём, проводишь меня, – предложил я.

Внук даже остолбенел то ли от неожиданности предложения, то ли от свалившегося на него счастья:

– А читать?

– Как вернёмся, так сразу и будешь читать, – не стал я его разочаровывать. – Кстати, а Николай почему не приходит? Уже неделю отлынивает от учёбы.

– А ему некогда, – пробубнил расстроенный внук, – он коров пасёт.

– На учёбу всегда должно быть время, – нравоучительным тоном пропел я. – Вот ты всегда время находишь.

Павел босой ногой пнул камешек, зашипел от боли и пробормотал:

– Так то-ж отец меня заставляет… Чаще всего…

– Ну-ну, смотри-ка на него – заставляет, – усмехнулся я.

Мы прошли перекрёсток двух дорог. Одна дорога по прямой вела в Моршанск, а другая, через реку и лес – в Вяжли, на железнодорожную станцию. Вот по ней как раз возвращались из леса женщины и ребятишки с полными лесных даров котомками. Мы раскланялись с ними, перекинулись парой слов о замечательной погоде, когда мимо нас прошёл хмурый Василий Михайлович, сосед Прокофия. В одной руке у него палка была, а в другой – большая корзина. Грибных мест в лесу много. Но одному лучше было не ходить. Времена не спокойные. Хотя, что-то меня в этой удаляющейся фигуре беспокоило. Состояние его духа? Или широкий шаг, который больше подходил человеку, направляющемуся в Вяжли, чем грибнику. Только, что он забыл на железнодорожной станции?

Господи, нет нынче людям покоя… Исчез покой совсем…

Глава 5

Сосед. План мести

Через несколько дней, после моей слежки за Прокофием, сели мы с мужиками на лесопилке обедать. Квашеная капуста, огурцы, картошка да ломти хлеба. Только начали, тут Петрович и говорит:

– Слыхали, Прокофий-то по нашим ходит все зерно выспрашивает.

– Как это, выспрашивает? – удивился я, но виду старался не подать.

– Давеча пришел к Лукиным, у вас, говорит, сколько зерна лишнего имеется, да Иван ему и отвечает, нет, мол у нас зерна лишнего, все итак под расчет. Прокофий ничего и не ответил ему, кивнул только головой да дальше пошел. Намедни еще зашел к Афанасьевым, то же самое, только Григорий-то спросил у него, чего надо, мол, помочь что ли чем, без еды остались? Да только Прокофий отказался, нет, говорит, просто спрашиваю, учет веду.  А дальше начал на своем, председательском разговаривать. Гринька так и не смог повторить ни одного слова.

– Хм, – хмыкнул Антошка Кудрявый, – Для какого такого антиресу спрашивал-то?

И завели мужики разговор, жевали и брови хмурили, пытаясь понять, что хотел Прокофий. Только я один знал их с пекарем тайну, но не выдал. Решил для себя, что сам их поймаю, а там как Бог даст.

Молча я дожевал, запил квасом, усы утер и достал папиросу.

– Я вам вот как скажу: вы в председательские дела-то не лезьте, мало ли что Прокофий удумал, да только нам всех его дел не понять.

– А ты что это, защищаешь его что ли?

– Ишь, защитник-то какой нашелся, али у вас общие интересы? – загоготали мужики.

– Я перед вами объясняться не должен, – спокойно ответил я и потянулся.

Солнце палило нещадно, рубаха прилипала к спине, волосы сбились на голове и теперь приклеились ко лбу, только не замечал я этого всего, одного хотелось – поскорей вернуться и проследить за Прокофием, услышу может, как он с отцом дела свои обсуждает. Надо Ваньку к дьяку отвести, пусть тоже грамоте учит, книги по Земле читает. А я-то рядом поошиваюсь, глядишь, прознаю что.

– Ну, нечего проклажаться! Робята! Доели, так айда, работы еще много, пока солнце светит, надо успеть.

Поднялись работяги, отдохнувшие с обеда и зашагали строем на лесопильню.

Назавтра решил я проветриться и совместить приятное с полезным. Пошел за грибами. Марья мозолила мне глаза, дети дурно себя вели, так что пришлось повышать голос и, разругавшись со всеми, решил я уединиться в наших лесах. Всю дорогу думы не давали покоя, а как только дошел до леса, то сразу почувствовал себя хорошо. И все же как хорошо у нас в селе! Лучшие луговые угодья в пойме реки, густонаселённые леса, да и день сегодня такой жаркий, как сладостно оказаться в прохладе деревьев, всласть надышаться полной грудью. А вот и грибы: подосиновики, мои любимые рыжики…опята…Так и ходил я почти до позднего вечера. Только грибов мало набрал – всё мысли мешали. Но вдруг позади хрустнула ветка, я обернулся, глядя под ноги, уверенный, что змея. Змей здесь водится много, им тоже нравится прохлада и уединенность. Да только вместо змеи увидел сапоги. Не торопясь поднял голову. Передо мной стоял парень с длинными волосами, небольшими усами и бородкой. На носу у него сидели очки в золотой оправе, а взгляд за ними – настороженный, цепкий. Одет в военную форму. Ба, неужто красный!

– Ты кто такой будешь? – громко спросил я, но голос предательски дрогнул.

– Сам кем приходишься? – вдруг глухо ответил незнакомец.

– Я-то здешний, из этого села, порядочный крестьянин. А ты кто? Что в наших лесах делаешь?