Когда приходят перемены (СИ)

Так я и остался у Жени. Жил он в трехкомнатной квартире с большим коридором, который вполне можно назвать холлом. В нем стоял шкаф-купе с уголком под разные мелочи, как ключи и телефон. Тут же находился пуфик, сидя на котором удобно обуваться, торшер и угловой столик с раскидистой пальмой на нем. В гостиной стояли диван и пара кресел, одну из стен полностью закрывали стеллажи, забитые книгами, на стене висел плазменный телевизор, на тумбе под ним стоял видео плеер и игровая приставка, висели полки с музыкальными и видеодисками. Еще одна комната была выделена под рабочий кабинет. Большой стеклянный стол с компьютером, кресло у окна, торшер и массивные шкафы, забитые книгами в несколько рядов. Все как полагается. Последняя комната — спальня, где по умолчанию мне предполагалось спать вместе с Женей. Огромная кровать занимала почти все пространство, пара тумбочек по бокам, кресло в углу, комод и шкаф для одежды, где Женя сразу же освободил несколько полок под мои вещи и приказал вселяться и обживаться. Я подчинился, думать не хотелось совершенно. Принял душ и сразу отправился спать. Круглов, уехал по делам, обещая вернуться к вечеру. Оно и к лучшему, я быстро успокоился и задремал, нервотрепка меня сильно вымотала.

В квартире преобладали теплые песочные тона, что мне определенно нравилось. Не составило труда определить стиль, в котором выдержана обстановка, как арт-деко. Жить тут оказалось на порядок лучше, чем в гостинице, я не чувствовал себя оторванным, словно между мной и людьми вокруг толстое бронированное стекло. Я и не заметил, как стал называть это место домом.

Отпуск закончился, начались трудовые будни. С Женей мы ладили, но во что-то большее отношения не перерастали, заметный контраст с началом нашего знакомства, когда он вел себя куда более настойчиво. С одной стороны меня это успокаивало, появилось чувство защищенности, реальность входила в привычные берега; а с другой, я все чаще думал о будущем, и тогда появлялся страх перед неизвестным. Я банально не знал, когда объятия и ласки из неспешных станут настойчивыми и страстными, и Женя пойдет до конца, перестав себя сдерживать. И при этом, он направлял меня настолько мягко, что во мне это не вызывало никакого противоречия.

Иногда мне приходило в голову, что я пользуюсь его добротой и симпатией. Женя создал вокруг меня атмосферу спокойствия и благополучия. Лишний раз не трогал, но каждую минуту я чувствовал его внимание и заботу. Он ничего не обещал, говорил ровно столько, сколько необходимо, и не бросал слов на ветер. Женя действовал, и поступки говорили за него. Вот я и задумался, что остаюсь с ним ради благополучия. Хочу залечить душевные раны в тихой гавани, которой и стал для меня Женя.

К тому же выходило, что мне приятна его близость, а значит, все прожитые годы я заблуждался и не знал в себе подобной склонности. Это серьезно озадачило. Я путался в своих чувствах. Но мне повезло с Женей, он терпеливо давал время во всем разобраться и даже сбрил бороду. Мне и так было странно целоваться не с женщиной, а чувствовать щетину и подавно.

Иногда я пугался того, как быстро привыкаю к нему. Но будь это чем-то неправильным, я бы так не реагировал. Да? Мне было хорошо, и я отчаянно гнал от себя нежелательные мысли.

Как-то я готовил попкорн, а Женя сидел в гостиной, мы решили посмотреть фильм, когда зазвонил мой мобильный.

— Привет. Не вешай, пожалуйста, трубку.

— Лариса…

— Я хотела с тобой поговорить, но ты ведь не придешь на встречу, верно? Поэтому звоню…

— Говори.

Я с удивлением отметил, что ее голос не причиняет боли. Я думал, никогда не смогу на нее так спокойно реагировать. Даже не представлял, как идти вместе с Ларисой разводиться.

— Я беременна.

Калейдоскоп мыслей сплошным потоком, меня вот-вот грозило замкнуть.

— Пять недель.

В голове сработал счетчик. Две недели я у Жени, неделя в гостинице, пара дней там-сям, она сказала пять. Тогда я находился в командировке.

— Как ты уже догадался, ребенок не твой.

— Да.

— Мы оформим развод, я не создам больше проблем. Мне жаль, что так получилось. Прости.

Она хотела сказать что-то еще, но я перебил:

— Не сейчас. Быть может потом, значительно позже. А пока… пока мне все равно, — я не стал врать.

Тишина и печальный шепот:

— Понимаю. Предательства ты не признаешь, я помню. И все же прости когда-нибудь, если сможешь, — ее голос дрогнул. — Пока.

— Пока, — нажал отбой и сполз по стенке.

Женя стоял в проходе, а я и не заметил. Он опустился на пол рядом со мной и обнял, я уткнулся носом в плечо и вцепился в него руками. Я еще никогда не был так благодарен кому-либо за то, что он есть в этом мире. Обсуждать что-то не стали, сели смотреть фильм, как и собирались. Я уснул задолго до его окончания, а проснулся все в том же кольце рук. И, наверное, в первый раз искренне, без оглядки на прошлую жизнь, обрадовался. В душе наступал мир.