Когда пробьет восемь склянок

- Черт возьми, я хорошо знаю его, Каролина. Мы обедали вместе. Одна из лучших фамилий. И я знаю его теперешнюю жену даже лучше, чем его. Бывшая актриса. Филантропка, так же, как и он. Он ведь там провел пять сезонов. Разве человек с такими деньгами стал бы все это строить, тратить свои деньги и время, если бы он...

- Я и не утверждал, что подозреваю его, Аннабель. У меня нет оснований подозревать его.

- Ах, вот так! - Трудно в двух словах выразить и сердечную радость, и облегчение, и чувство удовлетворения, но дядюшке Артуру это удалось без особого труда. - Тогда зачем вы идете?

Слушая каш разговор со стороны, любой уловил бы в голосе дядюшки Артура ревнивые нотки, и он был бы прав. У дядюшки был только один пробел в воспитании - он был ужасный сноб.

- Мне нужно побывать у них на борту. Хочу посмотреть на их сломанный передатчик.

- Зачем?

- Я бы назвал это предчувствием, Аннабель. Больше ничего.

Дядюшка Артур вновь надолго смолк, что было характерно для нашего разговора. Затем он сказал:

- Предчувствие? И только предчувствие? Утром вы говорили, что хотите что-то предпринять.

- Это само собой. Я бы хотел, чтобы вы связались с Главным Управлением страховых банков в Шотландии. Кроме того, надо поднять подшивки некоторых шотландских газет. Скажем. "Глазго Геральд", "Скотиш Дейли Экспресс" и особенно еженедельника Западного Хайленда "Обан Таймс".

- Ага! - На этот раз в его голосе звучало только удовлетворение.- Это уже похоже на дело, Каролина. Что именно вас интересует?

Я рассказал ему, что меня интересует, что опять потребовало большой возни с шифровальным блокнотом. Когда я закончил, он, сказал:

- Я дам своим людям задание проверять все это. Вы получите всю информацию, которая вас интересует, в полночь.

- Тогда она уже не будет меня интересовать, Аннабель. Полночь - это слишком поздно. В полночь мне это не нужно.

- Не просите у меня невозможного, Каролина. - Он пробормотал что-то себе под нос, я не разобрал. - Я нажму на все педали, Каролина. В девять часов.

- В четыре, Аннабель.

- В четыре часа? - Когда он не хочет верить своим ушам, он всегда кажется смертельно уставшим. - В четыре пополудни? Вы там просто с ума сошли,

- За десять минут вы можете заставить работать десять человек. За двадцать минут - двадцать. Есть ли такая дверь, которая перед вами не откроется? Объясните им там, что профессионалы не убивают просто так. Но они убивают, когда вынуждены это сделать. Убивают, чтобы выиграть время. Для них сейчас каждый час на вес золота. А если это так, то насколько же дорого время для нас? Или вы думаете, Аннабель, что мы имеем дело с дилетантами?

- Вызовите меня в четыре,- сказал он устало. - Посмотрим, что удастся для вас сделать. А чем вы сейчас займетесь, Каролина?

- Лягу спать,-сказал я. - Мне надо выспаться.

Мне казалось, что я лишь прилег вздремнуть на минуту, и вот уже набежало без десяти минут четыре. Я чувствовал себя еще хуже после этого короткого отдыха - хуже даже, чем после нашего нищенского ленча, состоящего на солонины и сушеного картофеля. Право, если в старике Скуросе теплится хоть искра живого человеческого участия, он просто обязан накормить нас приличным обедом.

Четыре часа пополудни осенью это уже скорее ночь, чем день. Солнце еще не село, но не потому, что ему надо было проделать слишком длинный путь, а потому, что не могло пробиться сквозь массы мрачных тяжелых облаков, катящихся куда-то на восток, к чернильному мраку за горизонтом. Косой дождь вспенивал залив, снижая и без того малую видимость до трех-четырех сотен ярдов. Поселок на расстоянии в полмили, угадывавшийся в тени покрытых сосняком холмов вроде бы не существовал вовсе. К северо-западу можно было различать огни судна, огибающего мыс, - должно быть, Скурос возвращался из своего похода - испытывали стабилизаторы. На "Шангри-Ла" светились иллюминаторы камбуза - там кок готовил роскошный обед, на который нас с Ханслеттом не пригласили. Я попытался не думать о еде, у меня это не получилось, поэтому я поспешил отвернуться и пошел следом за Ханслеттом в машинное отделение.

Ханслетт взял запасные наушники и пристроился рядом со мной, держа на коленке блокнот. Ханслетт соображал в стенографии не хуже, чем и во всем остальном. Я надеялся, что дядюшке Артуру будет что рассказать, поэтому присутствие Ханслетта может оказаться необходимым. Так оно и вышло.

- Мои поздравления, Каролина,- сказал дядюшка Артур без предисловий. - Вы и впрямь кое-что нащупали.- Это было сказано самым теплым тоном, на какой был способен дядюшка с его мерным монотонным голосом. Он говорил прямо-таки дружелюбно. Вполне возможно иллюзия возникала из-за помех при передаче, но все-таки было похоже, что дядюшка больше не стремится вывести меня из игры.