Когда пробьет восемь склянок

— Думаю, что с ними все будет в порядке. Насколько мне известно, они каждый день выходят под охраной на площадку, не видную с моря, и прогуливаются часа полтора. Правда, мы при этом присутствовать не можем, это не разрешается, но я все-таки несколько раз их видела. На этих прогулках настоял отец, а также сэр Энтони.

— Добрый старый папочка. — Я посмотрел на нее. — А что, добряк Скурас тоже сюда приезжает?

— Конечно. — Казалось, она удивлена вопросом. — Он один из них. Лаворский и Доллман работают на сэра Энтони. Разве вы не знали? Мой отец и сэр Энтони были друзьями — до того как все произошло. Я тоже часто бывала в гостях у сэра Энтони в его лондонском доме.

— А теперь, значит, не друзья? — осторожно спросил я.

— С тех пор как умерла его первая жена, сэр Энтони ведет себя здесь, на севере, как-то странно, — убежденно сказала Сьюзен. Я с удивлением посмотрел на нее и попытался вспомнить, когда я последний раз с таким убеждением говорил о вещах, в которых ничего не смыслил. Не смог вспомнить. А она продолжала: — Вы знаете, он опять женился, на какой-то французской актрисе. Как жена она — тьфу! Ей наверняка с ним не справиться.

— Сьюзен, — покорно сказал я. — Вы действительно удивительная девушка и, надеюсь, никогда не поймете того, что я имел в виду, когда говорил о том, что между мной и вами стоят годы и мой скорый уход на пенсию… Вы хорошо ее знаете?

— Никогда не встречала.

— В таком случае вам не стоило об этом говорить. А старый добрый сэр Энтони просто не знает, что делает. Так?

— Он сам не свой, — попыталась она защищаться. — Но человек он хороший. Во всяком случае, был.

— В конце концов он причастен к смерти четверых невинных людей, не говоря уже о гибели троих его собственных, — сказал я. Вахмистр Макдональд считал его хорошим человеком, Сьюзен — тоже. Интересно, что бы она сказала, если бы увидела спину Шарлотты Скурас. — А как питаются заключенные? — спросил я.

— У нас два повара. Они готовят на всех. Еду относят вниз.

— Есть здесь еще персонал?

— Никого. Отец был вынужден всех уволить четыре месяца тому назад.

Теперь стало понятно, почему ванная комната в таком состоянии. Я сказал:

— О моем вчерашнем полете на вертолете было наверняка сообщено на «Шангри-Ла». Человек с лицом, сильно испещренным шрамами. Где радиопередатчик?

— Похоже, что вы действительно все знаете…

— Калверт знает. Так где он?

— Рядом с холлом, где главный вход. За лестницей есть помещение. Но оно заперто…

— У меня есть ключи, которые могут открыть даже двери Английского банка. Минутку… — Я снова подошел к каморке часового рядом с подвалом, где содержались пленники, взял бутылку виски и отдал ее Сьюзен. — Сберегите ее, пожалуйста.

Она посмотрела на меня недоуменным взглядом.

— Вам действительно это необходимо?

— О, невинность, о, юность! — сказал я зло. — Конечно! Я же алкоголик!

Я ослабил веревки на ногах Гарри и помог ему подняться. Он ответил на эту самаритянскую услугу тем, что попытался лягнуть меня правой ногой. Но последние пятнадцать минут не пошли на пользу ни циркуляции его крови, ни быстроте его реакции, поэтому мне удалось ответить на его маневр контрманевром. Когда я во второй раз помог ему подняться, он уже не делал агрессивных попыток.

— Вам действительно… действительно нужно было его избивать? — Ее взгляд был полон презрения.

— Действительно. А вы видели, что он хотел меня ударить?

— Мужчины все одинаковы.

— Да успокойтесь вы наконец! — Я чувствовал себя старым, больным и усталым и даже не смог достойно ответить на ее реплику.

Радиопередатчик оказался настоящей сказкой. Большой, блестящий, металлический. Новейшая модель РЦА, какой пользуются корабли десятков стран. Я не стал ломать голову над тем, откуда он смог здесь появиться. Этой банде все было подвластно. Я просто сел и начал настройку. При этом я посматривал на Сьюзен, наконец сказал:

— Сходите и принесите мне одну из бритв вашего отца.

— Вы не хотите, чтобы я слышала?

— Можете думать все, что хотите, только принесите мне то, о чем я попросил.

Если бы на ней была юбка, то можно было бы сказать, что она удалилась, высокомерно шурша ею. Но брюки делали шуршание практически невозможным.

Передатчик был таким большим, что мог работать на любой частоте, начиная с самых длинных волн и кончая самыми короткими. Мне понадобилось всего две минуты, чтобы связаться с СРФХ. Станция была круглый год занята днем и ночью. Действительно удачно, что преступники дали мне в руки такой прекрасный прибор.