Когда пробьет восемь склянок

Судя по всему, сентенция о потустороннем мире не произвела на человека большого впечатления, но он не заставил меня нервничать. Из его глотки, правда, раздавались какие-то нечленораздельные звуки — то ли он пытался что-то сказать, то ли просто вздохнуть, — но движений никаких не последовало, лишь голова слегка наклонилась.

Я немного ослабил хватку.

— Включите свет левой рукой. Только медленно и осторожно.

Он повиновался. В салоне снова стало светло.

— Поднимите руки над головой! Как можно выше!

Его поистине можно было назвать образцовым пленником. Он выполнил все в точности, как я приказал. Вытолкнув его на середину салона, я скомандовал смотреть на меня.

Это оказался человек среднего роста в пальто и в меховой казацкой шапке. Белая борода и усы были аккуратно подстрижены. Посредине бороды тянулась прямая черная прядь. Загорелое лицо побагровело — то ли от ярости, то ли от удушья. Я посчитал, что здесь не обошлось без обоих факторов. Он без разрешения опустил руки, уселся, достал монокль и, сунув его в правый глаз, в бешенстве уставился на меня. Мой ответный взгляд ничуть не уступал его. После того как мы какое-то время смотрели друг на друга, я налил порцию виски и протянул ее Дядюшке Артуру, контр-адмиралу сэру Артуру Арнфорду Джейсону и так далее, и тому подобное.

— Вам бы следовало постучать, сэр, — сказал я с упреком.

— Постучать? — В его голосе еще слышалась хрипотца. Возможно, я надавил на горло сильнее, чем следовало. — Вы всегда так встречаете гостей?

— Гости ко мне не заходят, сэр. И друзей у меня на этих западных островах нет. Здесь меня окружает одно зло. И тот, кто входит в эту дверь, — враг. Вас я не ожидал.

— Остается надеяться, что так оно и есть. Если вспомнить о том спектакле, который вы только что разыграли! — Он потер горло, отпил виски и закашлялся. — Я и сам себя здесь не ожидал. Вы хоть имеете представление, сколько золота вез «Нантсвилл»?

— Насколько мне известно, около миллиона.

— Я тоже так думал. Оказывается, на нем было восемь миллионов фунтов. Все золото, которое отправляет Европа в сейфы форта Нокс. Обычно его перевозят небольшими партиями. Слитки весят по двадцать восемь фунтов. По соображениям безопасности. Но на этот раз банк был уверен, что ничего страшного не случится, потому что на борту корабля находились наши агенты. Задержали переводы и на корабль погрузили шестьсот пятьдесят слитков, не поставив в известность ни единого человека. Сейчас банк в полной панике. А я должен эту кашу расхлебывать.

И приехал поделиться ею со мной.

— Вы должны были предупредить меня. Я имею в виду ваш приезд.

— Я пытался. Но сегодня в полдень вас не было у передатчика. А это одна из элементарных, но самых серьезных оплошностей, Калверт! Вы прозевали время передачи. Вы или Ханслет. В то время я знал, что мне придется самому возглавить операцию, поэтому взял самолет и спасательную лодку Королевских воздушных сил. — Видимо, это была та самая яхта, которую мы видели в зунде и которая так отважно боролась с волнами, когда мы летели к бухте. — Где Ханслет?

— Не знаю, сэр.

— Не знаете? — Он говорил тем спокойным, бесстрастным голосом, который я терпеть не мог. — Вы что, Калверт, больше не хозяин положения? Так, что ли?

— Да, сэр. Боюсь, что Ханслета силой увезли с судна, но как это им удалось, я еще не знаю. Что вы делали последние два часа, сэр?

— Сперва вы!

У меня было только одно желание: чтобы он наконец вытащил из глаза свой проклятый монокль; его благополучный вид меня раздражал.

— Спасательное судно РАФа, которое вас высадило, должно было быть здесь еще два часа назад. Почему же вы не поднялись на борт?

— Мы подходили к «Файркресту» в темноте и чуть не столкнулись с ним, когда приплыли с материка. Но на нем никого не было. Поэтому я снова отправился на землю, перекусить. Ведь на этом проклятом судне нет ничего, кроме вареных бобов, насколько мне известно.

— Отель «Колумбия» тоже не отличается богатством кухни. Ну съели бы там сухарь с теми же самыми бобами — и все! — «Колумбия» был единственным отелем на Торбее.

— Я ел копченую форель, филе миньон и пил отличный рейнвейн. Дело в том, что я ужинал на «Шангри-Ла». — Он сказал это с той едва заметной улыбкой, которая всегда выдавала его слабое место, так сказать ахиллесову пяту. Для него слово «лорд» было самым приятным в родном языке, а барон с семизначной цифрой годового дохода значил примерно то же самое.

— На «Шангри-Ла»? — Я уставился на него, но в следующий момент опомнился. — Ах да! Вы же говорили, что хорошо знаете леди Скурас. Даже больше: вы говорили, что знаете ее очень хорошо, а ее мужа – отлично! Кстати, как поживает милый сэр Энтони?

— Прекрасно, — сказал Дядюшка Артур холодно. Он понимал юмор, но на презрительные замечания, касающиеся сильных мира сего, реагировал достаточно кисло.

— А леди Скурас?

— Ну, хорошо…