Когда пробуждаются вулканы

Колбин глянул в окно. Солнце тускло проглядывало через пленку слоистых облаков. По белому склону с горы спускался лыжник, описывая замысловатые зигзаги. Колбин протер запотевшее стекло. Оказалось — не лыжник, а лыжница в спортивных брюках, красном джемпере и белой шапочке. Марина! Колбин торопливо оделся и вышел на крыльцо.

— Здравствуйте, Евгений Николаевич. Вы вовремя вернулись с гор, — сказала Марина, останавливаясь против него. — Вас в райком вызывают.

— Знаю, — кивнул он, не сводя с нее глаз. Она была оживлена. Румянец играл на щеках. — Заходите на чашку кофе.

Она взглянула на часы. До дежурства — час. А надо еще успеть переодеться и позавтракать.

— Ну, как там в горах? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Пойдемте, я вас провожу.

Они пошли рядом.

— Я много думал о нашем разговоре. Очевидно, я действительно очерствел душой и проповедую эгоцентризм.

— Если до вас дошло это — не все еще потеряно, — сказала Марина.

— Мне трудно, очень трудно без вас.

— Горы помогут.

— А вы?

Она промолчала. Он видел ее строгий профиль.

— Иногда на меня тоска находит, хоть вешайся... Один, всегда один... Квартира всегда кажется пустой, неприветливой, нежилой. Недаром говорят: дом без хозяйки — что тело без души.

Марина опять промолчала.

— А как было бы приятно, если бы возле домашнего очага поджидала тебя любимая женщина...

Марина вдруг засмеялась.

— Вам сентиментальность не идет, Евгений. Потом, это объяснение в любви на ходу...

— Люблю — вот и объясняюсь, — сердито сказал он.

— Любовь — очень дорогое слово, не надо его так часто повторять.

Некоторое время они шли молча.

— Как вы находите вчерашнюю статью в газете? — спросила Марина.

Он пожал плечами и ничего не ответил. Возле дома они остановились.

— Вечером встретимся? — спросил он.

— Не знаю.

— Значит, встретимся.

Колбин вернулся к себе, плотно позавтракал и, раскурив трубку, уселся за письменный стол. Когда пришел Данила, он указал ему на стул, не отрываясь от работы. Наконец бросил ручку и всем корпусом повернулся к Даниле.

— Ну-с, голубчик, — сказал он, — нарубили вы дров. Читайте, — и протянул газету; одна из статей была обведена красным карандашом.

— Все правильно, — насторожился Данила. — Общественное мнение...

— Нет, неправильно, — все более раздражаясь, сказал Колбин. — Газета просит обстоятельную статью. А о чем, спрашивается? Пока не поздно, будем исправлять ошибку, — продолжал Колбин. — Я хочу, чтобы вы сейчас же написали в редакцию, что идея о взрыве является чистейшей фантастикой. Садитесь и пишите.

— Нет, — Данила встал. — Я такого письма не напишу, потому что идея о взрыве — не фантазия.

— Для меня — только фантазия, — спокойно сказал Колбин. — Самое лучшее — перенести село на новое место. И пока я начальник экспедиции, пока в моей власти решать этот вопрос, никогда не позволю оставить людей под угрозой смерти. — Колбин встал из-за стола и начал мерить шагами комнату. — Поймите, Данила Корнеевич, У нас есть другая задача — изучение Тиглы. Домик на вулкане построен, вы мне нужны там.

— Все это хорошо, — сказал Данила, — но...

— Опять «но»? — перебил Колбин. — Я стараюсь избавить вас от неприятностей. Почему там, в горах, вы не говорили, что собираетесь выступить в газете?

— Тогда я не думал писать статью.

— Не думали, не думали...

— Расчеты проверены. Докладная отправлена в областные организации, в Москву.

— Вот как? Этого я не знал.

— Я думал, Соколов сообщил вам. Ему моя идея понравилась.

Заметив улыбку на губах собеседника, Колбин раздраженно сказал:

— Ваша идея медного гроша не стоит.

— Ну, знаете, в вас заговорило старческое упрямство.

Колбин побагровел от ярости.

— Я не знаю, что меня заставляет еще нянчиться с вами. Больше самовольничать не позволю, — с угрозой сказал он. — Сейчас я иду на сейсмическую станцию. Через час чтобы письмо в редакцию было написано.

Данила был ошеломлен этой вспышкой Колбина и не сразу понял ее причины; догадавшись, что масла в огонь подлило упоминание о старости, усмехнулся. Он вышел на окраину поселка. Горы, громоздясь одна за другой, уходили вдаль. Столетьями то и дело они извергали огонь и лаву. То и дело в ужасе и смятении бежали от них жители Камчатки. И сейчас говорят: «Бегите, нет спасения от огненных рек».

«Может быть, уже пора искать спасения?» — думал Данила.

На вулканологической станции Соколов внимательно посмотрел на него и сказал:

— Завтра нас вызывает райком. Будете отстаивать свою идею или откажетесь?

— Я не могу отказаться, — ответил Данила.

— Вступая в борьбу с Евгением Николаевичем, вы можете многое потерять. Он ломает не таких, как вы, — сказал Соколов. — Сегодня Колбин отправил в область свое заключение, в котором в категорической форме утверждает, что ваша идея авантюрная. По-моему, он и в Москву написал.

— Это в нем честолюбие... Не понимаю, как можно делать заключение, не ознакомившись с расчетами. Но ваша точка зрения не изменилась?

— Нет, будем защищаться вместе. — После небольшого раздумья Соколов добавил: — Не хотелось бы в райкоме разводить споры.